МЯКЕ
ты говорил мне, велосипедисты гораздо чаще летают во сне,
и после смерти легко освоил маневры в людных местах,
в больших городах и скоплениях звезд
отчаянно шевелишь прозрачными ногами,
дымишь свои похитоски,
крутишь воображаемые педали,
подруливая одной рукой
ПРЕДВЕЧНЫЙ ЧЕЛ
Дым костра —
Истины нарратив,
Искры из глаз Адама Кадмона.
Лава в голове, лава в голове, лава,
Кровь из глаз Адама Кадмона.
Основа всему — терпение, терпение,
Терпение основа всему.
Дым костра —
Истины нарратив,
Звери смотрят на меня из укрытий,
А я не вижу ни единого существа.
Нет больше сил
Ждать откровения.
Дым костра,
Истины нарратив,
Лава в голове, лава в голове, лава.
прописныя истины,
ветер штормовой,
прописныя буквы,
столп соляной,
столбовая эпоха,
кровь изо лба,
избавление-боль, избавление-Ба, из-ба,
не ныряй вниз головой, сказали,
не ходи, там глуб́око,
давление размозжит
мозг,
будешь дураком вялооким,
будешь дураком, сказали,
серьезно,
больше никто не смеется,
кругом враги,
прописныя истины,
прописныя истины
стоптанные сапоги.
Жили-были людеи и людеологи,
Ничего они не делали,
Сочиняли токма эпитафии и эпикризы,
Никаких вам тут деятелей, мастеров диалогов,
Прочих сюрпризов.
Людейные были мирные,
Людеологи баловались каннибальскими манифестами,
Никто не дожил до наших ночей,
Все умерли, кто от старости, кто от черного пьянства
Бег по кругу, бег-бег-бег,
Вот такой я печенег — имярек,
Все дороги впереди,
Коли пусто позади,
Только берег, только бег, бег,
Брык по кругу печенег-наг-нег,
В снег по пояс как дурак в поле белом, -
С полустанка да в кабак, —
В интербеллум.
Как разобраться
с тоской и печалью мне, недотроге,
Как разобраться,
кругами дороги, поля и отроги,
Где же вы, бляди, блудные братцы,
кто вас приголубит,
Кто, проклиная, вас отхуячит,
простит и забудет.
седое ополье —
цветочный могильник весенний,
надежда приходит в платье нарядном
каждый раз как последний
ЮРЬЕВ-ПОЛЬСКИЙ
Крещенския ветры, горбатая вьюга, зга,
Снеже порато, порато бацко, в затылке звезда,
Бацко порато, хлебушко, брага, крепчает мороз,
Смотрю виновато сквозь образа и мне не до слез...
В ополье играют дети у школы, лошадки ждут,
Гребни и ласки, сладкой моркови мальчишки им принесут,
Крещенския ветры, синие нивы, встречает начкон у ворот,
Зверь подставляет кудрявую гриву, шею мощную гнет.
Во тьме первородной пар от дыханья, постук копыт об лед,
ЧуднО и прелепо Твое мирозданье, пусть война отдохнет...
КОГДА ГОСПОДЬ ВЫРУБАЕТ СВЕТ
хаоситы взасос целуют Лакана,
Ахура-Мазда поджигает шатры курдских повстанцев,
хуситы вычерпывают Красное море,
в воздухе — рой бабочек мертвая голова,
в тихий час
все дети
стоят на голове
НЕВЫНОСИМОЕ
1
Снова смотрю повторяющиеся кошмары про мертвых девочек,
сердце в клочья на разноцветные лоскуты,
на окровавленные солдатские портянки,
на черные паруса, — ошибка цветопередачи...
Тоскливо идут ладьи к отчему дому
и провисают струны крошечных арф,
хлопает крылышками шелковый шарф
новопреставленной на ветру...
«Она даже ни разу его не надела», —
говорит мать и вдыхает запах голубой ткани,
накидывает на плечи и выходит за дверь,
ее шатает у лифта.
2
Женщина в брючном костюме чинно нажмет на рычаг,
слова молитв беспомощно застревают в глотке,
гроб под «Лунную сонату» медленно опускается в пищевод,
античный старик поднимает бровь:
какая обреченность, нарочно не придумаешь,
нестерпимо хочется дать режиссеру в морду/а у вас такое бывало?/
сыскать бы его среди криворуких статистов,
выследить в закулисье, суете гримерок,
и двинуть в зубы.
Тяжелые слова
не хороши, не плохи,
тяжелые слова —
на выдохе эпохи,
земли карданный вал,
красотки жадный рот, —
ее ли ты желал,
с тобой ль она пойдет?
Накроет, словно тень,
и ляжет с тобой в гроб,
а за окном метель
и в испарине лоб.
Спешат поэты на войну
Там ждут их темные трофеи
И череп в дырочках от звезд
ШЕСТЕРИК
1
Доить лес
За черничное вымя
2
только паиньки в тихой панике
3
Альфы и белые эфы:
Что же они говорят?
Корабль в огне,
В золоте пламени
Что же они говорят?
Больше ни звука.
4
хотела такие писать стихи,
а выходят такие:
как Донецк и Луганск,
Харьков и Киев
5
И тут есть жизнь.
Держись, держава!
Война чертовка и шалава,
На водке въедем
В Царство Божье
Вслед за наводчиком Серёжей,
Крестьянки жгут поля родные,
Чтоб не достались никому,
И мины, шельмы заводные,
Шипя, трассируют во тьму.
6
Наши войны как галереи психопатологии:
Век назад — это истерия неврозы, психопатия.
Сейчас деменция, депрессия, биполярное расстройство,
Слабоумный демарш в первые дни войны —
На нефилософском некорабле...
Релоканточка в фартуке белом,
легко тебе постить, сука,
из третьей страны — «это вы сделали»?
