У меня была родственница, красавица необыкновенная, очень независимая, напористая и мощная. Никого деваха не слушала, гуляла, и с ней случилось то, что называется «попользовались и бросили». Другая после такого облома пошла бы по рукам, но только не наша Буса. Недолго думая, она вышла замуж за невзрачного мужика, который и мечтать не смел о таком счастье. Родила ему двоих сыновей и стала вить гнёздышко. Для начала она устроилась на хлебное место, выбила всеми правдами и неправдами большую квартиру в престижном районе. Мало того, в голодные 80-е Буса ездила в Москву, выстаивала там в безумных очередях и привозила шмотки, обувь — словом, всё, что называлось дефицитом, продавала и за несколько лет обставила свою большую отремонтированную квартиру всякими стенками, кухнями и прочей импортной мебелью. Разумеется, в семье её редко видели. Буса вкалывала вовсю и вскоре отгрохала в родовом нашем селе огроменный каменный дом с верандой.

Своим сыновьям, моим ровесникам, она не позволяла водиться со мной, говоря, что я босяк и плохо влияю на них. Я сначала горевал, ведь я очень любил родственников, но дверь мне открывали нехотя, не приглашали войти, а я так хотел послушать музыку или посмотреть запрещённый фильм на видеомагнитофоне. И я стоял на лестничной площадке, бедный родственник, слушая голоса троюродных братьев, сжимая кулачки от обиды и глотая слезы. Время однако шло, Буса копила деньги и устроила старшего сына в московский институт, а через год прошёл слух, что его посадили в тюрьму за кражу, младшего я частенько видел в компании наркоманов, и он демонстративно не признавал во мне родича. Но грянула война, сокрушив планы моей неутомимой родственницы. Старший вернулся в Цхинвал, но не прижился в городе, дёрнул обратно в Москву и снова загремел в тюрьму.

К тому времени я стал в Цхинвале заметной фигурой, и однажды ко мне пришла Буса и со слезами умоляла повлиять на сына-наркомана. Я сказал, что поговорю с ним, однако не успел: тот умер от передоза. Мужу её тоже, видно, приходилось несладко под одной крышей с властной женщиной, он потихоньку спивался, и однажды его нашли мёртвым на улице.

В «нулевых» старший, отсидев срок, вернулся в Цхинвал, женился, но как-то неудачно, и вскорости развёлся. Ходили слухи, что, напившись, он избивал свою мать, и та не выходила на улицу из-за синяков.

Как-то я шёл по городу, и знакомый голос окликнул меня, я оглянулся и увидел Бусу. Но, боже, как она переменилась, она едва ходила на распухших ногах, опираясь на палку. Я спросил, что случилось, и она, заплакав, стала жаловаться на сына. Я не знал что сказать и, взяв её исхудавшую руку, перевёл через дорогу спросил: куда тебе? Она ответила: в больницу, у меня нашли рак. Я поймал такси, посадил бедную в машину, заплатил водителю и попрощался с ней, заверив, что поговорю с её сыном. Ещё через какое-то время мама сказала, что Буса умерла. Я пришёл на похороны и, как один из близких, подставил плечо под гроб, в котором мы понесли её на кладбище. Она была накрыта простыней, горячий летний ветер откинул край покрывала, и стала видна её иссохшая восковая рука, до которой мне хотелось дотронуться и сказать: Буса, ты очень устала, спи спокойно, родная...