В конце ноября 1929 года Франция провожала в последний путь Жоржа Клемансо. Человека по прозвищу Тигр, того, кого называли Отцом победы и Могильщиком министерств. В своем завещании Клемансо писал: «Похороните меня рядом с отцом, в семейной усыпальнице, в Вандее. Пусть ни единый поп не приближается к моему похоронному кортежу ближе, чем на триста метров. Женщины не должны плакать. Я прожил почти девяносто лет и любил их только тогда, когда они улыбаются. Тем более не должны рыдать мужчины. Это недостойно и совсем смешно. В гроб положите букетик сухих цветов, который последнее время стоял у меня в комнате, у окна. Я не хочу никаких пышностей, тем более пышных погребальных венков».

Клемансо похоронили за счет республики и Французской Академии. У человека, продиктовавшего Германии условия Версальского мира, бывшего несколько десятков лет депутатом и сенатором, дважды – премьер-министром, издателем доброй дюжины газет и журналов, автором нескольких значительных книг, – не нашлось сбережений, чтоб оплатить похороны. В 2000 году один российский журналист долго морализировал на сей сюжет. Как так? – сокрушался он. Столько времени занимать высшие государственные посты и не нажить ни сантима. Настоящий-де патриот, не брал взяток.

Иногда может показаться, что такое удивление естественно, если глядеть на конец 19 – начало 20 столетия из современной России. Но в таком случае еще сильнее должно шокировать другое обстоятельство, более глубинное: Клемансо искренне не интересовали деньги. Есть пара сотен франков на день насущный, и ладно. Он имел в виду совершенно другие цели. Его тревожило все что угодно – благо Франции, гибель Германии, собственное остроумие, красота дочерей, посмертная и прижизненная слава или гибкость стана у танцовщицы Grand Opera. Но он совершенно не был намерен разменивать на банкноты свою неизменную удачу, свои маленькие радости и свой большой успех. Упорный безбожник, который никогда не сомневался в существовании идеала, был с юности убежден – все то, что имеет значение, добывается только идеальными способами.

Сын своего века

Современник Клемансо, русский философ Константин Леонтьев изрядно грустил, наблюдая повседневную жизнь. Ему казалось, что давным-давно минула эпоха героев, наступило царство посредственности. Люди, дескать, измельчали, и любой яркий поступок может быть перетолкован в фельетоне и разменян на медную монету в газетных новостях.

Возможно, в чем-то Леонтьев и был прав. Но тогда, столетие – полтора назад, еще имело смысл, исходя из карьерных соображений, сочетать мораль с политикой, мысль с высказыванием, а позицию – с позой. Яркое, но хрестоматийное поведение открывало путь к известности. Существовал поведенческий канон, целеустремленное следование которому сулило почести и славу. Многие персонажи тех лет, вошедшие потом в школьные учебники, разыгрывали свою жизнь как по нотам. От них не требовалось компромисса, они четко умели обозначить границы своего «я». Как указано классиком: «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».

Клемансо говорил: «Чести, как и девственности, можно лишиться только один раз».

И еще: «У меня есть враги. Следовательно, я существую».

Уроки юности

Жорж родился в Вандее в 1841 году в семье потомственных врачей. Детские годы он провел в имении Обрэ, близ Нанта. Отец его, Бенжамин Клемансо, убежденный скептик и республиканец, оказал на сына формообразующее влияние. «Сочетание остроумия со свободомыслием – самые важные мужские качества, которые я только знаю, я с детства видел в своем отце и потому считал их для себя совершенно обязательными», - напишет наш герой уже на исходе жизни; и, со свойственной ему самоиронией добавит: «Это единственное интеллектуальное приобретение, которое я сделал до тридцати лет».

Однако в таком признании есть и доля лукавства. Уже в семь лет маленький Жорж получил первый урок реальной политики. У Бенжамина Клемансо был брат Поль, романтик и бонапартист. В дни революции 1848 года пути братьев могли резко разойтись. Поль собрался ехать по призыву Национального Собрания в Париж, участвовать в подавлении восстания парижских рабочих. Как-то вечером в гостиной Бенжамин обнял брата и сказал: «Если ты поедешь помогать этим негодяям, я тоже отправлюсь в Париж. Но сражаться буду на стороне парижан. И мы начнем стрелять друг в друга».

В итоге братская любовь победила, и оба остались дома.

Семилетний Жорж присутствовал при этом разговоре и запомнил его на всю жизнь. Тогда первый раз он ощутил, что человек, его судьба и его привязанности выше любых абстрактных идей, сколь бы благородными на первый взгляд они ни казались.

Лицей в Нанте и медицинский факультет Сорбонны почти не повлияли на Клемансо, - он просто выполнил необходимую повинность. В 1865 году была защищена диссертация, и наш герой становится доктором медицины. Однако, по его же собственному признанию, это удалось сделать только потому, что его труд под гордым названием «О происхождении первоначальных элементов» никто так и не удосужился прочитать.

Но Париж - Париж полностью захватил юного вандейца. Он крутит романы, сотрудничает в радикальных газетах и даже успевает несколько месяцев отсидеть в тюрьме. Разумеется, как это было принято у думающей молодежи в годы Второй империи, он – крайне левый, отъявленный радикал, благодарный собеседник поэта заговора Огюста Бланки, друг Луизы Мишле – живой легенды французского революционного движения.

Потом Клемансо напишет: «Кто не был в молодые годы социалистом, в старости будет мерзавцем».

Америка, где нам не скучно никогда…

Защитив диссертацию, двадцатичетырехлетний француз решил попутешествовать. Это путешествие затянулось почти на четыре года. Жорж побывал на Британских островах, потом переправился на другой берег Атлантики. В США он нашел себе работу по вкусу: преподавал французский язык и этикет в женском колледже. Дело, разумеется, кончилось женитьбой на одной из учениц. Девушку звали Мэри Плюммер. Вскоре после свадьбы, не желая шокировать пуританские Штаты, молодая пара вернулась в Европу.

Кстати, для Англии и Америки Клемансо так и не сумел найти доброго слова. Англию он жалел: «А, французская колония, которой так не повезло!». Штаты же корил строже: «Америка - единственная страна в мире, которая от варварства перешла прямо к упадку, минуя стадию цивилизации». Кстати, английский язык Клемансо аттестовал как французский с чудовищно испорченным произношением. И, если брать исторический аспект проблемы, был совершенно прав.

Блестящая карьера

Клемансо вернулся во Францию как раз накануне франко-прусской войны. Поражение Наполеона III и восстание в Париже застают его на волне политической активности. В дни Парижской коммуны он пытается примирить повстанцев и правительство. И коммунары, и Тьер грозят нашему герою арестом.

Клемансо покидает Париж и возвращается в город только летом 1871 году. Вскоре его избирают советником, а потом и председателем муниципального собрания французской столицы – разумеется, от крайних радикалов.

Но серьезная политическая карьера Клемансо начинается лишь с 1876 года, когда он проходит в Национальное собрание. Работая в парламенте без перерыва до начала 90-х, он безжалостно атакует правительство и получает первые прозвища – Тигр и Гробовщик министерств. Постепенно меняется и политическая ориентация нашего героя. От леворадикальных убеждений он постепенно переходит к национально ориентированному левому центру. Теперь на его знамени интересы нации и достоинство личности. Клемансо создает французское общества защиты прав человека.

Характерен почти забытый ныне язык политической полемики той эпохи.

Премьер Жюль Ферри, оправдывая активную колониальную политику своего министерства, с пафосом провозглашал: «Я хочу еще раз повторить, что у европейцев, как у высшей расы, есть долг перед расами низшими, расами Востока. Мы должны принести им свет цивилизации».

Клемансо возражал ему: «Я как-то был в Германии, и не один раз слышал, что немцы – высшая раса, которая обязана принести французам порядок и цивилизацию. С тех пор я терпеть не могу разговоры о высших и низших расах».

Парламент согласился с аргументацией Тигра. Правительство Ферри было отправлено в отставку.

Дело Дрейфуса

В 1894 году Альфред Дрейфус, еврей по происхождению и офицер Генерального штаба, был без достаточных улик обвинен в шпионаже в пользу Германии и приговорен к пожизненной каторге. Дело о государственной измене всколыхнуло всю Францию. Полемика между защитниками Дрейфуса и их противниками грозила расколоть нацию. В стране начиналась антисемитская истерия. В октябре 1897 года газета Клемансо L`Aurore вышла со знаменитой статьей Эмиля Золя «Я обвиняю!» на первой полосе. После этого в каждом номере Клемансо публиковал материалы в защиту невинного офицера. Президентский декрет о помиловании Дрейфуса в 1899 году стал и его личной победой. На волне дрейфуссиады в 1902 году его избирают сенатором, а в 1906-м он в первый раз занимает пост премьер-министра, который сохраняет до 1909 года.

Это был уже несколько другой Клемансо, более сдержанный и рациональный. Теперь его прежде всего заботит единство нации и непрофессионализм чиновников. «Чиновники – лучшие на свете мужья, - острит он. – Когда они возвращаются с работы, они совсем не устали и уже прочитали все газеты».

Первая мировая

Вновь занять пост премьер-министра Жоржу Клемансо суждено было в кризисные дни 1917 года, когда, под влиянием событий в России, Франция также поддалась усталости от трехлетней войны. Начались бесконечные социалистические демонстрации, забастовки, стали популярны разговоры о сепаратном мире с немцами. Лозунг Клемансо в те дни был: «Ни предательства, ни полупредательства – идет война!». Два года его правления, - вплоть до капитуляции немцев, - часто называли диктатурой. И он действительно был диктатором в том высоком, воспринятом еще от Рима смысле, когда нация сплачивается вокруг лидера, в нечеловеческом усилии достигая необходимого триумфа. «Отец Победы», - так назвали Тигра Франции в эти дни, и это была уже не политическая кличка, а почти титул. Столетие назад он бы смело мог провозглашать себя императором – так поступил Наполеон. Но на дворе стояла совсем другая эпоха, и наш герой был убежденным республиканцем.

Ранним утром 19 февраля 1919 года анархист Эжен Коттэн трижды стрелял в Клемансо. Левые радикалы не могли простить своему былому лидеру победы в войне, усиления государства и поражения неслучившейся революции. Покушение закончилось полным провалом – премьер даже не был серьезно ранен. Однако он добился полной амнистии для неудачливого террориста. «Будь я молод, я мог бы быть на его месте».

В те дни Франция обожала своего лидера. В стране не было человека, который мог бы соперничать в популярности с Клемансо.

Но демократия – весьма ветреная особа. И любовь избирателей – вещь в высшей степени непостоянная. В 1920 году Жорж Клемансо потерпел поражение на президентских выборах и ушел из большой политики.

Он говорил о войне: «Война – это серия катастроф, ведущих к победе». И о мире: «Гораздо легче выиграть войну, чем мир».

Парижанин

Если столетие назад Париж был столицей Вселенной, то и парижанин тех времен – фигура всемирно-исторического масштаба. Элегантный, свободный, романтичный, смелый, остроумный, ценящий соль жизни и ее удовольствия, – он представляется едва ли не самым привлекательным мужским типом в истории, – чуть легковеснее, чем флорентинец эпохи Леонардо, чуть обходительней, чем гражданин классических Афин.

Жорж Клемансо был одним из ярчайших персонажей Парижа, где он провел почти всю свою жизнь. С резко очерченным, не без монгольских черт лицом, пышными, по моде той эпохи, усами, всегда изысканно одетый, всегда склонный к эффектному жесту и острому словцу. К этому можно прибавить быстрый, пусть и немного поверхностный ум, интерес к искусству, дружбу с импрессионистами, постоянные любовные интрижки, меткие эпиграммы, скандальные дуэли. Надо помнить, ведь Клемансо был журналистом и публичным политиком, но на обвинения в клевете или передергивании фактов предпочитал отвечать не судебным разбирательством, а поединком на шпагах.

Таким современники его и запомнили в конце 19 века. Вот он стоит и наблюдает, как его юные красавицы-дочери танцуют менуэт на светском балу. Легкая улыбка, раздевающий взгляд, скорее не отец, а старший брат он этим девочкам. Или любовник…

У значительного и сильного человека с годами стареет тело, но не дух. Последнее десятилетие своей жизни Клемансо посвящает долгим путешествиям и книгам. Ему уже за 80, а он едет в Египет и в Судан, гостит на юге Африки. Вернувшись, он пишет трактат «Величие и нищета победы», где защищает свою позицию в годы войны, а также предается размышлениям о судьбах цивилизации в «Сумерках мысли». Он делит в эти годы постель с Маргаритой Балденспергер (Marguerite Baldensperger), которая на 43 года моложе него.

Когда ему исполнилось 85, Клемансо вздохнул: «Ох, если бы снова стать семидесятилетним».

Так проходит мирская слава

Когда я согласился написать текст о Жорже Клемансо, мне стало интересно, что пишут о нем в современной Франции. Но на французских поисковых системах orange.fr, voila.fr и wanadoo.fr мне предложили прочесть о лицее имени Клемансо в Нанте, многочисленных улицах Клемансо, о памятниках работы различных скульпторов в городах и деревнях Франции, об авианосце «Клемансо», наконец. Также я столкнулся с неким Жан-Пьером Клемансо, предлагавшим услуги переводчика-синхрониста в городе Бордо.

И только на четвертой странице поисковика я встретил, наконец, сайт французского Сената с несколькими любопытными воспоминаний о нашем герое. И я подумал: «Вот как ты выглядишь, посмертная слава! Вот что значит начертать свое имя на скрижалях цивилизации!»

Жорж Клемансо говорил: «Надо знать, что ты хочешь, иметь смелость, чтобы прямо об этом сказать, и иметь волю, чтобы это сделать».