В большой российской истории император Павел Первый – одна из самых трагических, таинственных и оболганных фигур. В его шельмовании сходились практически все российские деятели, исследователи и публицисты условно просветительской, светской и «западнической» ориентации, от лукавых и роскошных вельмож екатерининского времени до либералов и революционных демократов 19 века. Советская историография в общих чертах повторяла их оценки и выводы.

Между тем, в глубинах народной памяти и церковной традиции бытовал другой символ - «умученного императора», чуть ли не святого и страстотерпца. Рассказывали не только о призраке, который бродит по комнатам Михайловского замка и аллеям Гатчинского парка, но и о чудесах, которые творились на его гробнице и его именем, а также о многочисленных пророчествах и предзнаменованиях, намекавшим на связь кровавой драмы 1801 года и трагедии русской революции. Образ Павла чтил святой Серафим Саровский, о нём размышляли последние русские государи, он почитался и почитается значительной частью паствы и духовенства Русской Православной Церкви за рубежом. Разговоры о канонизации Павла оживились и в наши дни в РПЦ, особенно на фоне предполагаемой канонизации Суворова.

Так что всё непросто.