бывает, хочется реального хаоса, помоек, река ваще грязная как черт на свадьбе, детский зеленый велосипед дрейфует к шлюзу, рыбы мутанты глотают человеческие консерванты, набухают купола над всем этим мочьем родным, ртутные сны, воспарение по этому ржавому сдавленному дну речному, сам городище тротуарный то ласковый то анакондовый, с децибельно ухающей артерией, пережатой хирургическими щипцами, с лысым ледником под новеньким фонарем, где кто-то кого-то (лица в тени) прихватил горячим за нижнюю губу, где за час до высунутого на ветру языка цыган прыгает в такси, укуренный (как кстати крутят по радио кинкс, как же четко — верно город умеет прокатить с ветерком — подарки, намагниченные ништяки), амфетаминовый сухой закат, головоломная зимняя засуха заполночь — все нечетко непроявлено, но почти идеальный кинокадр а ля бертолуччи — голый человек моет посуду на втором этаже, левая нога приплясывает в такт, можно угадать, что это там гремит — какой-то дремучий джазок…..

Тонкий слой льда. На улицах и тротуарах, на затвердевшем снегу, на крышах — на всем. Скользко, как и в самом слове — склизко, бесконечный вопрос на ускользающий ответ. Скользко времени, или например, скользко с меня? Прозрачный, подлый слой льда, видимый только в бликах и отсветах луны, окутанной холодной радугой облаков, оттого напоминающей узкий зрачок. Глаз, выдающий то ли неприязнь, то ли барбитуру, то ли сжавшийся от яркого, невидимого прохожему, света. Но под ногами асфальт, без сомнения, мостовая, камень, песок, и лишь этот полиэтиленовый лед, словно уменьшая силу притяжения, не дает приникнуть и крепко прижаться следом к замерзшей земле...

Пройдя через сумрак и самые холодные часы суток, город возвращается из небытия ночи. Будто бы его формы: углы домов и жесты прохожих, слова покоя и тревоги, – поизносившись за день и погрузившись в подлунное ничто, вновь обретают свежесть и новизну. Ледяной красный, исполосовавший небо, красное всегда, здесь, на краю времен, лишь на какие-то минуты обозначает лестницу, по которой восходит солнце. Оно, вот уже два года, как говорят ученые, болело, его активность была минимальной за всю историю наблюдений. Но на нем снова появились пятна, почти родные (родимые) после столь долгого отсутствия. Привычный ход вещей, гипнотизирующий ритм жизни, строй и рифмы поэмы бытия...

Ну вот, лежу в горячей воде. Книжка рассказов Кортасара куда-то исчезла, Астафьева в ванной читать жалко. Нет, я их ни в коем случае не сравниваю, просто том Астафьева большой и хорошо издан, будет обидно намочить. Подумал было про Пушкина, уж куда его только не брали, и замочили, кстати. Не. Зачем вообще в ванной читать. Все равно, что в поезде, который мчится по неведомой земле, уткнуться бы носом в холодное стекло и только удивляться воспоминаниям о местах, что остались позади. Набираешь воздух, закрываешь глаза и запрокидываешь голову. Конечно, ванная не купе, хотя тоже, лежишь себе и ничего лишнего, до горизонта не больше двух метров. И всего своего, что с собой, меньше не бывает. К тому же, очевидная отстраненность от того, что происходит снаружи. Уйти в ванную – это почти что побег из реальности. На шампунях даже иногда пишут «быстрый уход». Кто-то, конечно, кончает здесь с жизнью. А кто-то рожает. Многие с удовольствием трахаются, но все без исключения идут сюда, чтобы стать чище. Место почти сакральное…..

Направляясь в сторону набережной, я салютую послу Мали, и черный человек в синих просторных одеждах, украшенных узорами Африки, останавливается и, обернувшись, машет мне рукой в ответ. Мысленно, застыв на несколько секунд по разные стороны кованой ограды, мы хлопаем друг друга по плечу со всей теплотой, какая может возникнуть в середине июня, в самом центре Москвы, где давно отвыкли от приветствий и улыбок, означающих не более, чем то, что жизнь в данный момент просто восхитительна. Как оно, узник территории посольства, за ограду которого без специального авто и сопровождения не прогуляться? Ништяк, отвечают на тарабарском его смеющиеся глаза, ты и сам-то с какой стороны решетки? И мы еще разок обнимаемся на прощание, как сокамерники, совершившие мгновенный побег, и расстаемся на перекрестке. ..