КОРОТКИЕ ВОЛНЫ
Я – радиостанция УВБ-76 номер S28 по классификации ENIGMA2000.
Я передаю жужжание на случай ядерной войны.
Год за годом, день за днем. 100 герц. Это мой голос, вы знаете.
Мне уже много лет.
Раньше я передавала жужжание на случай обычной войны.
Но это не интересно.
Не спрашивайте, что я делала во время настоящей войны.
Я секретная.
Радиофугасы БЕМИ – слышали о них? Нет? Погуглите.
Хорошие были бомбы.
Мы взорвали их в Харькове. Угробили кучу гестаповцев.
БЕМИ, говорю им, БЕМИ, и они взрываются.
Боже, как давно это было! Даже самой не верится.
Теперь мое дело – просто жужжать.
С годами становишься болтливей,
Выдаешь иногда секретные коды.
Два раза это было. До сих пор стыдно.
Но мне все равно доверяют. Я продолжаю делать свое дело.
Раз в три дня, или реже, или чаще я вдруг отключаю жужжание
И говорю важные слова:
МДЖБ 76 497 ЖИТО 14 19 92 56, например.
Это очень важные слова. Они означают, что я жива.
Что мы все живы.
Потом снова включаю 100 герц.
Обычное жужжание. Обычная жизнь.
Завтрак, обед, ужин.
Покупки. Снарядить сына в школу.
Разобраться со счетами.
Поспать. Прочитать новости. Посмотреть телевизор.
И не знаешь, когда оно снова придёт –
МДЖБ ОБЪЯВЛЕНА КОМАНДА 135,
30 25 76 618 75 852 13.
Вам интересно, зачем все это? В чем смысл и предназначенье?
Что за слова, от которых разлетаются в пыль города?
Когда это будет?
Тогда бросайте ловить ерунду.
Слушайте радиостанцию УВБ-76, ЖУОЗ мои позывные.
Короткие волны, 4625 кГц.
МОСКВА ВТОРАЯ
Как мне нравится этот долгий городской пейзаж,
Эти паперти бывших заводов, укрытые мерзлой листвой…
В днище вагона стучат железные руки,
Цепляются за колеса у Москвы-третьей.
Едем-едем, уже подъезжаем.
Трем москвам стоять, а четвертой – не бывать,
Не набивать паутиной-патиной окраин
Карманы центрального вокзала, - говорит плакат,
Вросший в траву, сложенный из цветов довоенных.
Ну, время. Ну, вперед.
Трам-дам-дам на четвертой стрелке.
Вот уже кто-то встает, а суетиться не надо бы,
Мимо Москвы не проедем.
Мимо Москвы пассажирской.
Хотя, может быть…
Я вот иногда думаю, что все эти люди в неброской серой одежде
Вскакивают просто по привычке,
Чтобы выйти на Москве-второй.
Ведь видно же, что им нужна именно Москва-вторая,
И они каждый раз пол-секунды недоумевают,
Когда поезд, кряхтя на стыках путей,
Проходит мимо без остановки.
Потом вспоминают. Ну да, конечно.
И, печально улыбнувшись, кто-то снова садится,
А кто-то медленно идет к тамбуру…
В вагонах стали топить.
Из теплого вагона эта дорога совсем другая.
И вторая Москва, медленно открываясь в своей неприглядной вдовьей красоте,
Льнет к окнам старыми водокачками, ржавыми стрелочными узлами,
Будто просит у нас немного тепла.
Ее руки обшаривают днище вагона,
Но приказано отпустить. Впереди загораются огненные буквы.
Мы подъезжаем.
Мы подъезжаем.
СНЕГ БЕЗ ТЕБЯ
Поздний апрельский снег идет огромными хлопьями,
Щелкает по земле как масло на сковородке.
Загородная тишина весьма относительна:
Электрички вплелись в звуковую косичку дня,
Самолеты красят небо пастельным гулом,
И, черт возьми, гудит где-то трансформатор,
Завоевав вечное место в звуковом пейзаже.
Если замолчат – хана. Все завалит снегом.
ПОРНО
Сегодня мне снился сон, что меня судят
За хранение и сбыт
Порнографии.
Все доказательства на суде
Безупречны:
Я хранил порнографию в своей голове,
Я занимался сбытом
Во время секса.
А рано утром
Моя подруга
Металась по комнатам, говоря,
Что ей нечего надеть.
Она была голой и недоступной,
И я подумал,
Как будет грустно ей без меня,
Ведь мне скоро мотать срок
За порнографию в моей голове.
ТОЛЬКО ХОРОШО
- Он был невыносим,
У него пахло изо рта,
Скандалил по каждому поводу,
Любил себя – и только себя.
Как хорошо, что его прибрала смерть.
Теперь в нашей памяти –
Его идеальный образ.
Он был удивительным человеком.
Спасибо тебе, смерть!
Она была блядовата,
Но боялась мужчин,
Истерила, прятала в шкафчике
Бутыль коньяка.
Как хорошо, что ее прибрала смерть!
Теперь в нашей памяти
Ее идеальный образ –
Она была волшебницей.
Спасибо тебе, смерть!
Они прекрасные люди,
Как славно, что все они умерли!
Спасибо тебе, смерть,
Ты лучший редактор глянца,
Режиссер великого шоу!
- И вам спасибо, ребята,
Без вас бы я никуда.
ТОКЕНЫ ВОЙНЫ
Последний месяц
Я сижу в криптовалюте, тупо прилипнув к экрану компьютера,
В «крипте», как говорят на бирже, хотя
Крипта – это, конечно, нижняя церковь с мощами,
Но не думаю, что там кто-то об этом знает.
А вообще это азартное дело,
Как любая игра на деньги:
Интриги, обман, быстрота реакции, стадный инстинкт –
Все надо учитывать,
Проявлять терпение и смекалку.
Короче, на войне как на войне.
Впрочем, случаются затишья,
Когда курсы биткойна и форков стоят на месте,
А трейдеры развлекаются,
Болтая в чате о том о сем.
Вчера, например, кому-то пришло в голову
Спросить, кто из них откуда
В реальном мире.
Ночь была непростая, электронные монеты скакали туда-сюда,
Нервы измотались до предела,
И наступившая пауза
Подтолкнула многих к откровенности.
- Я из Донецка, - написал один. – А я из Луганска.
- Тут ведь другой работы нет.
- А я из Киева. Та же ерунда.
- И у нас в Мариуполе то же.
- И я с Донецка! А я со Львова.
Внезапно оказалось, что больше половины участников чата
Живут на Украине или за линией фронта, в непризнанных республиках на востоке.
- Проклятая война! – написал в чате киевлянин.
- Скорей бы она кончилась! – ответил парень из Луганска.
- И Украина снова была бы с Россией, – откликнулась девчонка из Мариуполя.
- Эта война их кормит, политиков и олигархов.
- Мы ведь все тут против войны?
- Конечно, да! Кто за войну –тот враг.
- Да, враг – тот, кто за войну!
Это был неожиданный, пронзительный миг единения трейдеров на бирже. Казалось, он будет длиться вечно.
Но в этот момент
Чарли повел ддос-атаку на ноды китайского пула,
Не поддержавшего сегвит.
Тот в ответ
Выбросил двадцать блоков без сигнала.
График лайткойна окрасился красным,
И все мы встали на ордера.
ИГРА НА РЕЗУЛЬТАТ
Всюду, где отец сказал «да», он ответил «нет»,
И прошел свой квест гораздо чище,
К тому же с лучшим временем:
Умер на восемь лет раньше.
Старики понимают, зачем это нужно.
"Революция – неотъемлемая часть эволюции".
Они переписывают историю, если дети
Пытаются выйти из игры.
XX ВЕК
Они все остались в XX веке,
Для бессмертия это плохое время.
В XX веке
С его войнами, революциями, наркотиками, рок-н-роллом
Шумно, грязно, кроваво,
И уже невозможно
Закрыть окна и двери, уединиться,
Надо идти с толпой или против толпы,
Но это одно и то же,
Потому что толпа все равно смыкается над тобой.
В XX веке нельзя больше писать стихи
После лагерей, революции, Хиросимы,
После победы общества потребления,
После терактов, после тиранов,
После тотальной слежки и интернета.
Все, кто выжил в XX веке, остались в XX веке,
Им нельзя войти в XXI,
Они верны своему столетию, как Бертолуччи,
Они верны своим оттяпанным пальцам,
Своим идеям, выдохшимся как плохое вино.
Левые и правые, марксисты и либералы,
Переливают слова туда и обратно,
И над словами тоже
Смыкаются толпы слов.
Все, пора проститься с XX веком.
После него можно и нужно жить,
Писать стихи,
Совершать подвиги и влюбляться
На всю короткую жизнь.
Трудно выйти из-под гипноза
Своей звериной природы,
Трудно уйти с войны,
Которую затеяли твои деды,
Трудно забыть первую любовь,
Которая была лишь свистом из толпы,
Но иначе
Мы все так и останемся в XX веке,
Будем петь дифирамбы XX веку,
Хоронить мертвецов XX века -
Много еще столетий,
Пока прах вдавливает в прах
Наши глаза,
Обращенные к звездам.
СУПЕРМАРКЕТЫ СМЕРТИ
У одних жизнь завершается без особого драматизма,
Плавным угасанием
С потерей паролей и явок,
Так что умираешь вроде уже не ты.
У других – внезапно ударом пули,
Отчаянной болью в сердце,
Кликом металла и бессмысленным поцелуем подушек безопасности,
Так что едва успеваешь умереть.
Бесконечные полки в супермаркете смерти.
Вот она, такая и такая -
Со скидкой, когда война,
Дороже – в мирное время.
Но хорошая смерть всегда в дефиците,
Будь то причастившись, в кругу семьи,
Или совершая подвиг на поле брани.
И, кстати, дорого стоит хорошая смерть.
Вот и слоняешься себе между полок,
Пока не забудешь,
Зачем пришел.
ГОРИЗОНТАЛЬНЫЕ СВЯЗИ
Несколько государств бьются за мою голову. В сущности, она им не нужна, эта глупая голова, но они тратят сумасшедшие деньги на телепрограммы, сменяют правительства, хвастаются силой и благополучием, а порой сходятся в войнах - чтобы моя голова наполнилась нелепой идеей, будто одно из них лучше другого.
Миллионы девушек бьются за мое сердце. Конечно, им не нужен этот жалкий кусочек плоти (да и все остальное в моем поношеном теле), но каждое утро они проводят миллиарды минут у зеркал, делают макияж, думают что надеть, чтобы я проводил глазами одну из них.
Несколько религий бьются за мою душу, которой, возможно, и вовсе не существует. Они предлагают разные виды надежды на бессмертие, состязаются в душевном покое и мудрости, чтобы я сделал вид, будто поверил в одну из них.
Писатели пишут книги, режиссеры снимают фильмы, а музыканты подбирают аккорды - все для моих глаз и ушей. Ученые открывают миры, изобретатели с волшебными коробочками ловят мое внимание. Конечно, им на меня наплевать, и все-таки ужасно важно, чтобы я заметил, как здорово они это делают, даже если ничего не пойму.
Я никому не нужен, и все же я нужен всем. Мой знак, мой крестик на белой странице.
Вот и этот текст - он так же нелеп, как все происходящее вокруг. Он просто участвует в круговороте жизни. Он для чего-то бьется за каждого из вас.
ОН СОХРАНЯЕТ ВСЕ
В будущем, несомненно, камни заговорят.
В трепете структуры кристалла
Из какого-нибудь придорожного валуна
Можно будет услышать голоса Христа и Будды,
Хриплый хохот пьяного Шекспира.
В будущем, несомненно, вода поделится с нами своим зреньем.
В мириадах изомеров простых молекул мы разглядим
Склонившегося над рекой Иоанна,
Безумный прищур Александра.
Еще одно усилие узнаванья.
Еще один мир,
Доступный нашим чувствам.
Но кто услышит
Услышанное нами?
Кто увидит то,
Что увидим мы?
ПАМЯТИ К.Я.
Умирают наши чудовища.
Рождаются чужие чудовища.
Надеюсь, наши попадут в рай.
НАРИСУЙ МНЕ ДИНОЗАВРА
Жизни на земле столько-то лет,
Но мы не знаем толком,
Какой она была.
Фоссилии,
Отпечатки в камнях…
А ведь это совсем рядом,
Миллионы лет.
Ей, возможно, миллиарды.
Но там ничего не осталось.
Вообще ничего.
Только химические следы,
Доступные для фантазий
Хитроумных ученых.
Да, собственно,
Ничего не осталось
И от твоего вчерашнего дня,
Когда ты пил коньяк,
Тушил в пепельнице сигарету.
По этому пеплу вряд ли
Кто-то сможет
Восстановить твои мысли,
Твое лицо.
Нарисуй мне динозавра.
Дети любят динозавров.
Неуклюжие,
Обреченные на вымирание чудовища
Должны где-то спасаться,
Продолжать быть.
Дело совсем не в одиночестве, бро.
Это такая штука, смерть.
Она выключает свет на всех континентах,
Во всей вселенной.
И я не понимаю,
Почему говорят, будто Бог
Сохраняет все.
Ничего он не сохраняет.
Рукописи горят,
Рушатся пирамиды.
Все забывается, и забываются те кто забыл.
Забвение
Предается забвению.
Ничего больше не будет.
Открытый космос, воронка вечности.
Бессмысленность всех языков.
Совершенно случайно
Невинное существо
Слабей и нелепей тебя
Найдет жалкий след,
Придаст ему форму,
Наполнит чувствами,
И ты оживешь по его образу и подобью.
Нарисуй мне динозавра