В карманах любовников бренчат ключи.
В карманах бандитов позвякивают ножи.
Один Элюар сладко спит,
Другой Элюар плывет,
Третий вообще грустит,
Четвертый – наоборот.
Картинка. Бренчат, зовут,
В Антарктике недород,
У нас завсегда уют,
И прошлое раздают
В нагрузку из года в год.
Хотел бы я ключ и нож
Повсюду носить с собой…
Ну что, Элюар, споешь?
Я твой, Элюар, я твой.
В карманах любовников бренчат ключи.
В карманах бандитов позвякивают ножи.
Со мной гуляет дивный серб
Нехай Томилыч День-деньсков,
И, может, он вообще не серб,
А непонятно кто таков.
Мы с ним пошли сегодня в тир,
И в тире постреляли всласть,
Я долго целил в лад и мир,
Он – в иерархию и власть.
Не попали.
Куда мне деться от того,
Что N не тот, и V не так,
Что С не понял ни фига,
А L мы двинули в пятак.
Один спросил: колеса взял?
Другой сказал: давай, нальем,
И каждый думал и молчал
Опять о чем-то, о своем.
Даже самая бухая
беспробудная душа
Рама Кришна Хари Хари
как девчонка хороша
то без повода отчалит
то причалит не туда
кто приказчик где начальник
от обоих ни следа
лишь разбросанные вещи
у постели на полу
ветер веет море плещет
вена жадно ждет иглу
Странно и стремно,
результат дедукции или реакции,
в жизни заемной
не за что волноваться нам,
пах, и не будет
домиков, садиков, рощиц,
мы обычные люди,
куда уж там проще…
Если трахнуть спозаранку
равнодушную селянку,
никакого впечатленья,
разве что опустошенье,
если даму полусвета
после длинного минета,
выйдет дальняя дорога
от Парижа до Хорога,
но с придирчивой девицей,
перед тем, как похмелиться,
может выйти, что угодно,
ты - не лох, она - свободна.
Вона люди, вона, во,
я не знаю никого,
вот один, совсем чужой,
что он делает со мной.
у него широкий лоб,
вероятно, думать чтоб,
у второго мышц гора,
чтоб мне в зубы дать... ура!
я сумею дать в ответ,
хоть и мышц особых нет.
А девицы, ноги, лица,
чтоб припасть и помолиться
о дальнейшем кутеже.
Много понято уже.
Туда мне или куда, если я, блин, оттуда,
подумал, наверно не буду, говорить об этом не стану,
как-то раз в ночном клубе на Пресне я встретил веселого Будду,
он был из Теплого Стана.
Он сказал мне: приятель, зачем ты глядишь под ноги,
я много видел занятий, тупо все это, надо
лежать, свернувшись, как шланг, в большой и просторной берлоге
где-то у Летнего Сада.
Вот после таких событий
я и уехал в Питер.
Случаются пропущенные девочки
ты был в Париже, она в Арамболе,
ты в Нью-Йорке она в Харькове
ты в Челябинске она в Лондоне
Ты на Тверской она на Невском
ты на Мэдисон-стрит она на скамейке в Центральном парке
ты на третьем этаже она на восьмом
ты в девятнадцатом веке она в тридцатом
Возможно они еще прогуливаются
совершают покупки танцуют трахаются
нежничают ревнуют тормозят ненавидят
ликуют томятся открывают неизведанные земли
Время от времени вы даже встречаетесь
говорите о политике и погоде
сплетничаете обсуждаете прочитанные книги
пройденные дороги просмотренные порнофильмы
Иногда вы тоже для них пропущенные парни
даже не обязательно для этого иметь разыгравшееся
воображение
достаточно простой констатации факта
в тридцать втором измерении на карте людских судеб
Конечно, хочется любить всех и каждого,
но задача нам явно не по плечу,
не по чину, не по карману,
не по компасу, не по росту
и так все легко и интересно
особенно если ты не в маразме,
не забываешь с кем ты и где ты
здесь и сейчас
Ко дню Клары Цеткин, уличное
Kiss me, кошечка,
эй, kiss me,
если хочешь,
то не томи,
если нет,
то валяй, гони,
kiss me, кошечка,
кис, kiss me.
А куда - так решайся, кис,
что, задумалась? - помолись,
он ответит на твой вопрос
обстоятельно и всерьез.
Правда нынче Великий Пост,
так что kiss me, но только в нос,
так что kiss me, но только в лоб,
как покойника то есть, чтоб
никакой площадной, одна
лишь небесная голубизна.
В небе кошечка проплыла,
а за нею - тела, тела,
она держит их вдалеке
на незримом, но поводке.
Kiss me, кошечка, kiss me в рот,
а не то он нещадно врет,
непотребное рот несет,
ты заткни его, а...
Why not?
Конечно, я оплакивал Фиделя.
Не то, чтоб вслух. На дружеской попойке
мы просто вспомнили о нем. Казалось, будет
бессмертным он, как жажда жить иначе,
не так, как все, не так, как повелось.
Теперь ему припомнили расстрелы,
изгнание, разбитую Гавану,
партийных бонз и качество сигар.
Фидель для голливудского героя
был в чем-то неудобен. Не вмещался
в картинку, искривлял любой сюжет.
Да, разумеется, красотки и напитки,
Да, разумеется, тиран и истязатель,
пригодная палитра для актера,
La Gloria, La Patria и смерть.
И сколько же уютных и достойных,
порядочных, мало кому известных,
по-своему быть может очень славных
и ярких, обаятельных людей
оставили нас здесь одновременно
с Фиделем.
Он умер, как они.
И мы умрем.
«ялтинская бухта»
Что было путем, пусть мнится теперь типиконом,
Не то, чтоб иконой, но было б молиться о ком,
Над городом плач об убитых и не отомщенных,
Отмщенье, однако, объявлено тяжким грехом …
Курортное место, известно, курортное место,
Зеленое море, лазурные небеса,
На каждый участок земли подходящий инвестор,
А по ночам голоса.
Мария Петровна, Сергей Алексеевич, Даша,
Марина и Саша, коллежский асессор Смирнов…
Пространство потеряно, местное время – не наше,
И ветер не нов…
Часовня у моря. Гармония церкви и власти.
Здесь будут встречаться, на счастье монеты бросать,
Глупить, огрызаться, насмешничать, падать в объятья,
На серые гривы с причала высокого ссать…
Но им что за дело, ушедшим в холодную воду,
До наших занятий, объятий и добрых примет? -
Поручик Авдеев, ротмистр Николаев-Негода
И Вася Игнатьев случайно, тринадцати лет…
Я спросил старого каббалиста
как мне снова стать тринадцатилетним,
играть в футбол, танцевать твист,
кататься на велосипеде летней ночью.
Старик ответил: учи иврит,
есть буква, обозначающая начало,
число один, источник жизни,
пламя, сжигающее пустые годы.
Еще можешь надкусить молодой месяц,
принести ему в жертву молочного ягненка,
тринадцать желудей с растущего на перевале дуба,
корочку черствого хлеба времен минувшей войны.
Но это искусство ветреников, распаливших единого Бога,
так что существует риск ошибиться, попасть на далекий остров,
где светлокудрая людоедка будет гонять тебя до полуночи,
оседлает любительница верховой езды.
Старик пил чистую воду моего бессмертия,
чертил криптограммы, ограждал себя кругом,
круг рисовал без циркуля, точно и молниеносно,
никогда не ошибался, никогда не смотрел в глаза.
Я спросил его еще раз, уже с издевкой,
отчего ты не смотришь в глаза,
что-то скрываешь? -
Он ответил, как я и ожидал: ты не выдержишь моего взгляда
и станешь тринадцатилетним.
Ты забудешь, как тебе исполнилось
двадцать пять, тридцать, сорок,
согласен? -
и хрестоматийно поднял бровь.
Я мотнул головой, ведь это другое дело,
совершенно другая песня...
Когда б я сам выучил иврит, принес жертву,
попал на остров, оседлал девицу,
и играя в футбол, помнил, как странствовал двадцатипятилетним,
и в сорок два, наконец, очнулся - земля прекрасна....
Но такого пути, - старик сказал мне, - не существует.
Не всегда все случается так,
как ты думаешь,
дальше,
не всегда все случается так,
как ты хочешь,
помимо,
не всегда все случается так,
как бывает,
и кстати,
не всегда все случается так,
как обычно.
Но все же
подступает весна
от поморских туманов до ясновельможного Крыма,
все, что будет -
случится
бессмысленно и неотвратимо.
Вона, гляньте-ка, друзья,
где тут «я», а где «не я»,
где расплата, где засада,
где Кожевников-урод
филозофского разлада
том в собрание несет.
С ним Делез и Деррида,
Эти братья навсегда.
От контекста до подставы
Много денег, много славы,
Не Плотон и не Плотин,
Все одни и аз один,
ПустотА – пустОта -
Кормит идиота,
То есть странного вполне
Индивида в цикле «не».
Время от времени слёзы стоят у меня на глазах,
Один офтальмолог сказал:
Такой вирусняк.
Три года он не проходит никак.
Хотел бы я воевать на этой войне.
Иногда даже понятно вполне -
На чьей стороне.
А иногда - не.
Страшный, из угла таращится и трещит,
От харид, аонид до современных битв и обид
Все говорит, и заткнуть его силы нет,
У нас еще крылья ангелов на обед.
Я ему говорю: дорогой,
Что ты делаешь здесь, явился на кой?
А ну давай, полный отбой, живо вон,
Вдруг ты жирный иностранный шпион?
А он мне говорит: фиг,
Я возник из этого дома,
Из омута твоих книг,,
Я - твой двойник.
В давние времена
Была у нас всех страна,
Мы били её, не жалели,
Вот и добились цели.
В новые времена
У нас опять есть страна,
Мы то скалкой её, то палкой,
Нам ничего не жалко.
Во Франции, в Париже,
приятно пить вино,
Париж мне даже ближе,
чем прочее говно,
чем Вена и Саратов,
чем Прага и Ханой,
и мне вдвойне приятно,
что он всегда со мной,
mon pere оттуда, вишь как,
я знаю издали,
гуляет он, мальчишка,
у Porte d`Italie,
спешит на север с юга
на новеньком вело,
но нынче Кали-юга,
и мне не повезло,
grand mere c grand pere любили
советские дела,
дед в лагеря заехал,
а бабка померла.
Человек хороший или плохой?
Разбираться на кой!
Двинул в солнечное сплетение, потом по темени,
Глядь, у него просветление, выпадение из времени.
Вот это метод.
Ничего не надо взамен.
Ни вопрошающего, ни ответа,
Реальный дзен.
Хорошо возбуждать народ,
Хорошо предавать народ,
Как политик красиво врет,
Иностранное пиво пьёт.
Взрывы, холодно, света нет,
Центр Донецка бомбит урод,
Отчего же так стыдно - мне,
Что же делать, давись оно в рот?
Рукоблудье и дикие нравы,
Дзенский хохот намеченной цели,
Водка, хань и другие приправы, -
Отступающим до колыбели.
Покачай нас день-ночь, но не мучай,
Лучше выстрел в упор, а не в спину,
Но пока, если выдастся случай,
Я хотел бы слетать в Аргентину.
Наступает похолодание
Неожиданно. Здесь на Западе
Больше влаги пережидания,
Чем искрящейся стужи заполночь.
Окна светятся светом жёлтым,
В коммуналках стелят постели,
Он желает кино с Траволтой,
Она смотрит альбом Боттичелли.
Дышит город надкусанным яблоком
И бензиновыми парами,
И ньютонов закон служит якорем
Потерявшимся между мирами.
Не выбраться живыми,
А как ещё иначе.
Что я тоскую? - имя
Останется тем паче.
Строка и оговорка,
Случайная заметка.
За жизнь тебе четвёрка,
И то неплохо, детка.
Вот наивняк. Послушай
Лжеца и баламута,
Неужто ваши души
Нужны ещё кому-то.
Как жили-умирали,
Куда впотьмах глядели,
Все сны и трали-вали,
Идеи еле-еле,
Игривые стрекозы,
Блудливые дела,
Бессмертия заноза
И музыки игла.
О мелких буржуа замолвите слово,
О мелких буржуа, выходящих на баррикады,
Им хочется нового, они тоскуют о новом,
Им недостаточно домика и отцовского сада.
Потом, когда не будет ни того, ни другого,
Отца и мать расстреляют, детей увезут в детдом,
Они будут сосредоточенно служить глаголу,
Отрабатывая пайку кайлом.
Меня не любят здесь, меня не любят там,
Меня не любит пап, меня не любит ам,
Меня не любит дом, меня не любит дед,
Меня не любит ом и ненавидит dead.
Меня не любит баб, меня не любит Боб,
И никакой арап не поцелует в лоб,
И никакая бля не даст за все ответ,
На ком стоит земля и где укрыт минет.
Был дом из хрусталя, в нем жил наследный граф,
Но изменился мир, его лишили прав,
Теперь он возит план из Мурманска в Тайшет,
Его не любит клан и ненавидит свет
И я такой как он, и быть хочу таким,
Заброшенным в эон, непонятым, как мим
Среди сплошных слепцов, надежных скреп и свай.
А что в конце концов? Согласен? Наливай!
Русская угроза,
Русская проказа,
Русская заноза, -
Нынче все и сразу.
А когда-то проза,
Вирши до экстаза,
Весенняя мимоза, -
Была такая маза.
Но после передоза
Отходняк, зараза.
Когда начнут, кого качну,
Куда успею,
Прыжки на прочность в ширину,
Петля на шею.
Сегодня свет сквозь облака,
Вчера засада,
И никого ещё пока
Не жаль. А надо
Жалеть и мёртвых и живых,
Дороги, здания,
Поскольку каждый в сетке их
Ждёт наказания.
Поскольку ты один из них,
Ловец желания.
Почему мне так нравится слово фрилав и не нравится слово квир,
ведь в принципе это одно и то же,
и мы всё те же, но меняется мир,
а у тебя старая кожа.
У тебя старый взгляд, старый рот, старый мозг, старый нос,
еще пригодные к делу вроде,
но вещи, которые ты полюбил и нёс,
отстоялись, осмыслены и уходят.
Воскресение Христово в свете хайдеггеровской проблематики
Бытие там иль Сущее –
Конструкция не несущая,
Избыточное украшение
Нашего воскрешения.
С утра и до самого ужина
Сегодня мы мимо ужаса,
Насвистываем и поплевываем
На умствования бестолковые.
Пусть отправляются в задницу
Те, кто гнобят и дразнятся
Отсутствием всего и всякого,
Иосифа и Иакова,
Шекспира, Гомера, Плотина
И самых нас, что едино.