Зона прилёта

Видео нескольких прилетов.
Черный дым, люди в ужасе разбегаются, голос: а дети? дети на месте?
И снова черный дым, свист ракеты. Короткая запись по кругу.
Раньше стояли у табло, бежали встречать, целовались, хватали сумки, шли в обнимку к стоянке, рассказывая об историях и приключениях были и небылицы.
Уязвимые, безо всяких бронежилетов.
Словоупотребление определяет эпоху. Слова как женщины, переодеваются легко.
Белые одежды, цветные одежды, чёрное платье в пол.

* * *

Люди вопрошают: С кем Бог?
Люди провозглашают: С нами Бог!
А Он - со всеми.

Это не первая война на людском веку,
Если кто не в теме.

* * *

Системы сцепились намертво. Слова собрались в кулак.
Символ и знамя - навек,
Линия фронта разделяет знак и знак,
Должен определиться конченый человек.

Ему вопят с четырех сторон
Защити семью и детей.
Он возвращается с похорон,
Дуреет от новостей.

Слишком много неубранных тел,
Скоро похороны отменят как класс,
Первый встречный скажет: этого ты хотел,
Когда не выбрал нас.

В степи

Перед наступлением ни ветерка. Тишина, жара.
Офицеры между собой говорят: пора
Что-то менять, пройти немного вперёд.
Но и противник тоже не идиот.

От главнокомандующего никаких вестей,
Непонятно, о чем думает штаб,
В первую очередь не хватает проверенных новостей,
Потом уже баб.

В населенном пункте доят коров
Ждут перемен. Надеются на авось.
Конечно же, нынешний быт суров, -
Говорит Николай Александрович, -
Однако брось

Эту истерику. Стоит ли уезжать
Туда, где дети не ждут нас, где мы навсегда чужие,
А здесь обеденный стол, кровать,
Немудреная твоя косметика, мои гири.

Артиллерия будет бить с перехлестом, за пять км,
Там у них вроде контора, два склада и укрепления,
Не понятно, за кого быть мне,
Надо решить, пока есть время.

* * *

Солнце и облака. Утро. Апрель.
Поехать бы к заливу. Смотреть, как отступает зима.
Девушки снимают лишнюю одежду.
Юноши смотрят с улыбкой и ставят оценку сочетанию лица, груди, ног, задницы и походки.

Все в тысячный раз.
Нева свободна. Завтра начнут разводить мосты. Потом пойдет лёд с Ладоги.
Неужели, скажи мне, неужели все это не имеет больше смысла,
По крайней мере, для нас?

Мне рассказывали, я читал, я где-то слышал,
Ощущение полноты жизни быстро возвращается,
Постепенно возвращается,
Медленно возвращается.

Зверь, состоящий из миллиардов тел, огромным шершавым языком зализывает большую, но не смертельную рану.
Главное, чтоб не случилось воспаления.

Слижет и нас.

* * *

Настя говорит: пируют древние духи,
Я говорю: смотри, весна, солнце,
Но сам понимаю: торжествуют старые страхи,
Жители бессонных ночей.

Они шептали: вернёмся
И исполнили обещание,
Даже не языческие боги,
Куда более архаичные существа.

Завидев их, воют собаки
И без лишних причин
Превращается в поле боя

Поле, где должна была вырасти этой весной
зелёная зеленая трава.

* * *

Жил на земле Лот,
Был у него Бог,
Бог сказал, что сожжёт
Всё, что Лот не сберёг.

Город сожгу, страну,
Домик на берегу.
Уничтожу и прокляну,
Не оглядывайся на бегу.

Здесь не твоя война,
Изгнания едок дым.
Оглянулась на дом жена,
Стала столбом соляным.

Праведник вечно прав,
Такой у него приплод,
Будет он долго здрав,
Пока в свой час не помрёт.

За собой не зная вины,
Вряд ли запомнит он
Образ родной страны,
Лица тех, кто испепелён.

Покорился морали – изволь,
Иди, куда повели.
Нам остаётся соль,
Древняя соль земли.

Баллада о послевоенном мире

На окраине, на пустыре
Собирает бутылки малец,
Он забыл уже, что в октябре
Всему городу вышел пиздец.

Он забыл, как входили в метро,
Он забыл, что летали в Париж,
Тут столовое есть серебро
И листы ночью сорванных крыш.

Ночевать он пойдет на вокзал,
Там же можно бутылки сдавать,
И ещё губернатор сказал,
Что нельзя ничего подбирать.

Губернатор сидит у ворот,
Там, где раньше был оптовый склад,
Мамка с ним уже месяц живёт,
Они счастливы, - как говорят.

ПОСЫЛКА:

Мой принц, о том, что будет с нами
Пока ни слова. Свет и тьма,
Арджуна, лук, чужое знамя,
Победа, сведшая с ума.

* * *

Произносит слова поэт.
А в ответ?

Может, сразу под трибунал,
Если он хорошо сказал?

* * *

Тоска сильнее и невыносимей,
Рука в руке.
Что остаётся нам теперь в России?
Дом на реке.

Пространство, осененное дорогой,
На перекрестке - крест.
И если уезжать - то только к Богу
Из наших мест.

* * *

Никуда и ниоткуда,
Только весть,
Что не будет больше чуда
С нами здесь.

Не случится больше блуда,
Чтобы всласть,
Лишь война одна, паскуда,
Сука-власть.

Этот голос, он обманный,
И чужой,
Гул сирены, плач нирваны,
Бабий вой.

А в раю у нежных гурий
Шепоток:
Кто там ставит дело тюрем
На поток?

Умывается солёным,
Ищет храм,
Разве путь открыт воронам,
А не нам?

* * *

Снилась Челюскинская недавно.
Ещё стоял зелёный маленький дом с потрескавшейся печкой,
Который мы строили с только что похороненным братом
Лет пятьдесят тому назад.
И помогал нам дедушка Сагайдачный
Из Георгиевских кавалеров,
Солдатского Георгия он не снимал с выцветшей гимнастерки.
Это был единственный орден, который он носил,
Прошедший три войны Сагайдачный.

Теперь, с какой стороны ни возьми, будет крамола.
Для таких, как я, нет хорошего решения.
А снилось, как мы сидели на веранде, выходили в сад,
Долго трахались в задней комнате...
С кем? Кто эти девушки? Из какой части жизни?
Теперь уже не определить, все тонет в мареве
В Челюскинской была теплая весна, цвели вишни,
Значит, это было ещё до того, как мой отчаявшийся от тупика старости отец
Вырубил вишневый сад.

Старый дом, старое АГВ, две веранды,
Умывальник, у которого по ночам можно было встретить Толика Головатенко,
Тщательно отмывающего причиндалы
И закуривающего первую сигарету посткоитус.
Или это было уже другое десятилетие,
Те же действующие лица, новые исполнители,
Девушки, друзья, вещества, проигрывающие устройства.

Я тогда часто закашливался и падал в обморок,
Надолго терял сознание,
И полная тьма, никакого Моуди.

Кто бы мог подумать, что люди умрут, уйдут, уедут,
А я вспомню этот сон и запишу ощущения,
Потеряв многое, но не всё,
Многих, но не всех,
На четвертый месяц украинской войны
В Петербурге,
На углу Шпалерной и Чернышевского.

Варвары мы, конечно, и взгляд у нас тоже своеобразный.

* * *

Мечтая о смерти врага,
Прощайся с лёгкой улыбкой девчонки на перекрестке,
С трассой, ведущей к морю,
С вечером над ущельем.

Враг не будет прощенным,
Месть - достойное блюдо,
Его подают холодным
В дорогих ресторанах.

В окончательном счете
Обозначена твоя лёгкость,
Мальчишеские твои игры,
Первая любовь на песке.

Что же тогда мне делать,
Они убили Серёгу,
Веру, Наташу, Иру,
Маленького Игната?

Если б я знал, дружище.

В городе неосвЯщенном
Брожу по окраинам
И теряюсь.

* * *

В полусне вижу человека
Он мне говорит: не надо,
Погоди, не входи в это время,
Там стреляют.

Но я не знаю другой дороги,
Можно только бежать обратно
Или сесть прямо тут, у входа,
Погрузиться в нирвану.

Остаются многие вещи -
Еда, автомобили, книги,
Рассказы весёлых путников о дальних странах,
Нежные воспоминания.

Любовь, случайный секс, брошенные одежды,
Шампанское на галечном пляже,
Долгие церковные службы,
Слезы раскаяния.

В любом случае конечная неизбежна,
Так что буду пока просыпаться,
Попытаюсь что-то сделать по своему,
Чтоб не стреляли.

* * *

Было дело, мы блудили,
Пели-спали, жили-были,
Пили, ели и курили
В быстром темпе, в лучшем стиле.

Но пришло другое время -
Ключ на взводе, ногу в стремя,
А затихнешь как растение -
Скосят как траву.
Родина, прообраз рая,
Ничего не выбираю,
Возрождаясь, умираю.
Здесь живу.

Если призовут к ответу,
Вспомнят то и вспомнят это,
Отпираться смысла нету,
Грешен, ясен пень.
Но я свой и со своими
В Пятигорске и в Нарыме,
В Туле и на Сахалине
Каждый Божий день.

Вера, Надя, Люба, Даша
С каждым днём светлей и краше,
Все, что наше - будет наше,
И ещё чуток.
Север, Юг, долины, горы,
Философские разборы.
Нынче свяжет русский скорый
Запад и Восток.

* * *

Зачем фотографии? Запечатлеть любовь, утекающую со временем,
Впадающую во время и вовремя,
Ставшую временем, неразличимую со временем,
Теряющую во времени необщие черты, свойства -

Вот так милый, под этим углом, да, чуть медленнее,
Давай, может быть, нет, не прямо сейчас,
Ещё так, немного -

Сначала есть указание: любовь на летнем пляже 16 июля 2011 года,
Потом любовь АА и АВ,
Потом вообще любовь, людская любовь,
У людей так это делается иногда,
Когда им повезет,
Они могут этого достичь,
Если умеют по своему,
Изобретательно.

Кстати, давно связаны любовь и смерть,
Философы имеют в виду эрос и танатос,
Но можно просто умереть, если продолжить
В том же ритме, как мелодию, расширять территорию напряжения -

Течение любви уже неразличимо в течении времени,
Соединились серебряная Катунь и темная Бия,
Обь несёт тяжёлые воды на Север -

Потом придут фашисты, коммунисты, традиционалисты, модернисты, преследователи любовников,
Будут греметь прикладами и орать имена,
Но и имён не остаётся, тяжёлые воды времени -

Океан близко.

Это есть То.

* * *

Были на Востоке. Оттуда Запад
Кажется несуществующим.

В сирийской Антакии город нищих похож на холм библейских времён.
За нами бежали дети,
Показывали пальцем,
Кричали "белые", "белые".
Узнав, что мы русские,
Молодой алавит зазвал в гости,
Сидели, пили чай на балконе,
Разговаривали о путешествиях и смысле истории
На смеси русского, арабского, турецкого и французского.

Английского они не знали,
А мы не любили.

Уже глубокой ночью
Айла сказала: как же я раньше не вспомнила,
У меня есть открытки из Москвы,
И стала показывать картинки со смешными сценками
Венецианской жизни.

Мы были далеко от дома.
И дома.
Как никогда - в той же Венеции -
Где целый собор всякого добра,
Награбленного в нашей родной Византии.

В византийской провинции Антакья,
В свое время по нашим грехам доставшейся османам,
Мы сидели и рассматривали жанровые картинки
Из жизни вражеского государства.

Как все перемешалось, - сказал Азиз.

Я выучусь на врача, но никогда не поеду в Европу, -
Сказала Айла.

До сирийской войны оставалось ещё лет десять,
И трасса из Стамбула в Бейрут через Дамаск была открыта.

Недосонет

Не надо страсти,
Не надо чести,
Всего-то счастья -
Налить по двести.

Принять по двести,
Наесться всласть,
И злые песни
Пропеть про власть.

Невдалеке, за рекой - бой,
Ты думаешь - не твой,
Считаешь - не твой час,
Мечтаешь - не всех нас
Надеется убить враг.

Сам выбрал. Умирай так.

* * *

Полонский ты Полонский,
Родная сторона,
Мир выглядит неплоско
Из твоего окна.

Киряют водку панки,
Шумит недальний бой,
Девчонки партизанки
По прежнему с тобой.

Видать, пришла расплата,
Сам говорил - не рад.
Твой брат пошел на брата,
Ты лично виноват.

Остался на гражданке.
Где друг твой, Николай?
Идут по полю танки.
Заканчивай! Гуляй!

Ракетные удары
Под нАлитый стакан.
И бабьи тары бары
По прочим пустякам.

Впадая в раж, прощения
Не ведают оне.
Мифические тени
Жируют на войне.

Несётся смерть по следу,
И капает слюна.
А впереди победа,
На всех – одна.