Зацепило?
Поделись!

Адвент-календарь 2017

опубликовано 31/12/2017 в 14:34

Третий мир

18 дней до Рождества



промокшее пальто согревается в такси

шофёр говорит
извини
может это не моё дело ––
ты похож на баптиста ––
с рождеством!

я еду к тебе и думаю
что мы живём в стране третьего мира

что за последние несколько лет я не встретил ни одного приятного собеседника
что за последние несколько лет я не услышал ни одной новой музыки
что за последние несколько лет прошло в несколько раз больше лет чем прошло

что тем не менее рождество в стране третьего мира
приятнее

чем где либо ещё
даже если ты не религиозен

а может
как раз благодаря этому

шофёр подмурлыкивает джорджу майклу

и улыбается мне
как иисус –– ребёнку

6 ЯНВАРЯ 90-е

17 дней до Рождества



рита ушла на службу в баптистскую церковь
галя ушла на службу в баптистскую церковь
вера ушла на службу в баптистскую церковь

ира ушла на праздничную службу в вознесенский собор
алёша ушёл на собрание общества сознания кришны
саша пьёт водку с местными турками-месхетинцами

паша
наташа
лена
и оля ––
играют в снежки
первого снега

из открытых дверей сорок первого москвича во дворе
дети впервые слышат рождественский гимн

ДАРЫ

16 дней до Рождества



бойкая практикантка тараторит по телефону
мама всё хорошо после сразу
берут ординатором

привычный гомон телевизора
и пылесоса
всегда приоткрытые палаты:

мать да мать — перемать!
дай бог месяц уже
скажи уже выдохни —
волхвы краснеют
бубнят в бороды
редкую здесь латынь

мать прижимает младенца к груди
волхвы пятятся
прикрывают дверь

завтра:
в яслях — стетоскоп
градусник и три старческие слезы

в ординаторской

заведующий декламирует практикантке Ветхий завет

(Бытие, 1:28)

ДЕКАБРЬ

15 дней до Рождества



декабрь водит
по лицам автомобильной сажей
водит меня пешком по улицам нечищеным тротуарам заново вводит
в активный лексикон слова этнокультурный мизогиния трансфобия
девальвация сепаратизм дефолт постмодерн междисциплинарный
авторское сознание социальный заказ нео-
модернизм консерватизм -изм -изм подчеркнуть
нужное на фоне казахстанского бидермайера
отрицание гнев торг депрессия принятие постоянная
недоговорённость постоянное договаривание
терминов переваривание
происходящего и происходящих растворяющихся
в смоге на расстоянии прикосновения

водит
меня по улицам неузнаваемым
изменившимся когда-то в отсутствие этого тела этих
рук и ног сейчас увязающих в каше из снега первого
пороха и обёрток ведёт сквозь толпу
семенящую в моллы уткнувшись в дорогу –– ведёт неизменно

к вам ––
которым эти душа и тело и все сомнительные
их проявления ласка внимание крик невротические
состояния заразительные словно смех
упавшего в первый снег ребёнка
неотвеченные звонки письма и комментарии
внезапные настойчивые звонки комментарии и письма
и тёмное пиво моё и светлое пиво моё и хлеб и вода и вино
и совершенно невыносимые необратимые полуночные
разговоры где каждое слово или прикосновение оставляет
след светлую звёздочку по которой
хоть как-то можно сориентироваться
в наступающем

наступающем

14 дней до Рождества



ПРОЩАНИЕ

13 дней до Рождества



имена стираются
остаются лица...
точнее
гипсовые маски-выражения
эмоций
и чувств:
немое огорчение
немое порицание
в плотности чужих губ стыд мой

<...>
когда-нибудь сын
думая о матери не вспомнит имени
лишь выражение благодарности и покоя
последнего

прощания

прощения

12 дней до Рождества



обнищавший декабрь вчера ещё тёплый сияющий светом почти весенним
сегодня словно девочка на перекрёстке смотрит вокруг заблудилась и если
поднять глаза к небу оно сурово недвижно и тихо
остальное смазывается слоится
и заходится в крике заливает обилием звуков

в арыках остывают прелые листья и голые кости собак и кошек
не успевших почувствовать ритм дороги кости нынче засыплет снегом
засыплет и листья снегом когда он растает
никто не найдёт ни костей ни листвы прошлогодней думает девочка
из глины восстали к глине вернёмся правило есть правило

только вот звуки сегодня неисчислимы нечленораздельны
и молчание моё в этом гуле чужое оно заставляет
смотреть на мир как на вещный это неприятно
особенно если учесть что вещь это только слово и то чужое
слов слишком много сегодня и непонятно какое выбрать

думает девочка: если всё же поднять глаза к небу тяжёлому серому небу
то плотность звука снижается город отходит назад и перестаёт быть страшным
и можно услышать как небо звучит на низкой ноте а откуда-то снизу
несколько голосов вторят немного нестройно немножко нервно
проникают внутрь согревая на перекрестке

вот говорит один костяная чаша пей из неё нектар времени
вторит другой мы будем пить сок снежинок пока не проснутся деревья
глупые почки на клёне не принесут плода эта ветвь припадёт к земле и уже
не поднимется третий шепчет даже кратковременная связь с роскошью осени
опасна но теперь уже поздно

выбирай мой тонкий декабрь чей голос по нраву то твой хозяин
ведь какая разница что будет за слово главное что не вещь не какая безделица
может быть даже имя а имя всегда долговечней взгляда и звука
и конечно же речи нашей звучащей речи
всё ещё нашей звучащей речи

ШАЛАШНИК

11 дней до Рождества



24 декабря
переключаю каналы.

Discovery:
Антрополог и физиолог рассказывают
о второй сигнальной системе.

Euronews:
В париже выставка кубистов.

Animal Planet:
В Австралии
шалашник наряжает деревце

10 дней до Рождества



9 дней до Рождества





ХАВА НАГИЛА

8 дней до Рождества



Дым индийских свечей.
Сквозь неплотно прикрытую балконную дверь ––
звуки –– сливаются с еще невспомненным сном...

Тогда в скрипах притормаживающих автобусов
слышна перекличка раненых китов.
Я вижу, как кит замирает у остановки, разевает пасть,
и на свет божий выходит Иона.

После почти бесконечного пути во чреве стального чудища
В утреннем тумане идет Иона.
В утреннем тумане он добр и светел, и немного
сонный –– сквозь сонное утро.

Он чувствует –– должен нести слово
соплеменникам, согражданам, и пришельцам –– всем осевшим на этой святой земле.
Иона уже готов лайкать, шаркать, чирикать о скором вхождении в Царство.
Иона уже готов к революции духа, площадям, митингам, крови и слезам ибо знает -
жизнь его лишь ступень к Царству.

На другой стороне города Иоахим только что потерял ключи
от дома. В утреннем тумане топчется Иоахим,
в утреннем тумане он добр и светел, но немного
раздосадован, ибо ждет уже Анна его со смены

ночной. Анна тяжела и постоянно ворчит,
Анна требует кефира, воблы и мела.
А тут эти проклятые ключи, упавшие в снег у подъезда.

В утреннем тумане топчется Иоахим сонный,
по прежнему светел, но немного
раздосадован.

19-22 декабря 2011 года

GAUDETE // ДНIПРО

7 дней до Рождества



Лёха пишет: Слава Україні!! Но Миха трепло
Хасан рисует транспарант: Я люблю Иисуса, потому что я мусульманин
Жека говорит: Не люблю западенцев, потому что я из Луганской области
Гунтарс долго говорит по-польски, а потом вскрикивает: Да иди ты на хуй, рожа!
Припивший Михо проползает за угловой столик, отдыхает перед завтрашним маршем

Лёха утверждает: Він хороший фахівець, але така падлюка
Хасан говорит: Я порадуюсь с тобой в Рождество
Жека шепчет: Вообще я тут баб снимаю, пива хочешь?
Гунтарс орёт: Ну, пошли на улицу, гнида, я тебе ебло начищу!
Михо скрывается в туалете

Лёха говорит: Гріх –– це хвороба. Тому гріх травити хворого
Хасан пишет у Фейсбуці: На Різдво побачимося там же
Жека просит денег на пиво, но кэша у меня нет, поэтому просто курим
Гунтарс смеётся: Павло, когда приедешь в Ригу, позвони мне, ты влюбишься в этот город!
Я обещаю Гунтарсу встретить его так же тепло в Алматы и записываю в контактах Ингмарсом

Михо растворяется в предутреннем тумане, словно в старом мультфильме персонаж из картона, его поворачивают боком, кадр меняется –– и вот уже было ли что или нет, непонятно, неважно. Отсыревшие мужчины расходятся по машинам и номерам, утренним чатам и почтам, с отвращением выливают остатки пива в раковины, пакуют вещи, укутываются в одеяла, тоскуя по влажным глазам и губам тех далёких, почти нереальных сейчас, совершенно небесных жён, недоступных касанью. К обеду разбудят их горничные, будильники или сирены Майдана, кого то же –– звон Александра святого введёт в радостное воскресенье, и снимет похмелье, и вылечит раны ночные грядущей улыбкой затаившегося Солнца

* * *

6 дней до Рождества



день за днём
моё сердце
становится больше ––

мужеска пола и женскаго
раб и свобод
еллин и иудей ––

не переставай, Господи,
не переставай, пожалуйста

#ЛЮБИМЫЙМОРДОР

5 дней до Рождества



любимый мордор укрывает смогом
как мягким пледом волглым покрывалом
в отсутствие других ориентиров
мы движемся на око саурона
манящее безудержным весельем
разнузданностью тёплой зимней ночи

слегка прибитые портвейном орки
торчат на лавочках повдоль замёрзшей речки
сквозят эльфийки кутаясь в хитоны
стремясь укрыться путаясь в тумане
пугаясь шороха шагов и кашля гномов
выгуливающих своих питомцев

а мы плывём сквозь смог туман и шелест
от мест работ к местам совокупленья
из нижних мхов на верхние болота
к подножиям мерцающих строений
к их верхним этажам дарящим радость
к покою разума к исходу рефлексии

плывём в тоске ничем необъяснимой
любимый мордор может спать спокойно
любимый мордор может спать спокойно

4 дня до Рождества



ВРЕМЯ И СЕМЬЯ Б.

3 дня до Рождества



Сестре
1
положим, какой-нибудь 93-й
за столом:
отец –– умеренный коммунист
социалистическая женщина-мать
де юре –– в разводе, де факто –– повенчаны временем
пятеро детей от разных браков (порою –– все восемь)
трое тайно крещены бабушкой, до последней своей зимы отмечавшей Рождество за два дня до дня рождения, подмигивавшей по очереди внукам –– нехристи собрались

2
положим, какой-нибудь миллениум
за столом:
отец –– умеренный сталинист
у стола –– социалистическая женщина-мать в ярости, дочь в слезах
под столом –– в отключке –– сын с разбитым носом
на небе –– рождественский месяц, видный из городов, по которым мы размазаны, словно маргарин “Рама”, по иронии когда-то распространявшийся баптистами

3
положим, какой-нибудь выброшенный из памяти недавний
за столом:
нас с каждым годом становится меньше
особенно под Рождество
стоит ли ныне припоминать друг другу убеждения и
тянущиеся в настоящее из прошлого
истлевшими пальцами, высохшими слезами, кошмарными снами
обиды?
лучше рванём утром на кладбища, разбросанные по просторам
посчитаем ворон
подивимся свежему хрусткому снегу

4
положим, грядущий какой-нибудь надесятый
за столом:
кажется, можно основать город Банников
(неважно, сколь презрительно смотрят иные на наши способы размножения
и построения семейных связей)
папа всегда любил всех своих женщин, детей, степь и Сталина
(хотя с возрастом первые пункты поблекли)
я люблю большие города и послания Павла
братья –– маленькие города и анархию
и только ты, сестра, искренне говоришь с богом ––
замолви за нас словечко

ГОСПОДЬ ДАЁТ НАМ УРОК ТЕОРИИ РЕЧЕВОГО АКТА

2 дня до Рождества



спускаясь в метро переслушиваю
единственный чат, идущий полностью в войсах ––

вот, например, говорим о Шаламове –– отвечаю
через сутки, нужно было найти:
время, чтобы как-то сформулировать мысль об оптимизме фразы “ничего, начальник, ты тоже помирать будешь” и
тихий угол для записи, чтобы меня не сочли сумасшедшим

вот –– о происхождении языка, смыслах в иврите, магии и
лингвистическом баге при рассмотрении языка средствами языка –– отвечаю
на третий вопрос через день

потом –– риторически рассуждаем о целях общения
и прочих человеческих игр, принимаем Вселенную как акт –– не текст

замолкаем на время

обсуждаем ностальгию, как частное проявление памяти
мешающее смотреть в будущее
рождественские депрессии, психозы и
их понимание у Станислава Грофа как трансформации

да, трансформации

кстати, сегодня время немного трансформировалось –– в сторону
увеличения дня и
от этого акта Вселенной текст бытия стал немного радостнее
немного радостнее
оттого, что я еду в метро, где обрублены все каналы связи
и связь с верхним миром идёт через войсы, что
километры сближают –– за семь лет знакомства мы никогда
не говорили об этом здесь и так честно
должно быть ––
отправляя своё дыхание в путешествие
не будучи уверенным в доставке, получении, понимании
дышишь, как будто в бездну

в надежде, что слово, словно брошенный кирпич всколыхнёт её
и она перестанет быть бессловесной
...
голос в метро объявляет:
элеватор –– опасное техническое средство
я выхожу в верхний мир, с трудом выдохнувший солнцестояние,
не подозревающий о том, что круги моей прекрасной бездны уже расходятся ––
всё шире и шире

ГОСПОДЬ ДАЁТ НАМ УРОК ЗАБВЕНИЯ

1 день до Рождества



вот, например, счастье:
лежит себе, скажем, в сточной канаве и истекает кровью

хотя это совсем необязательно, конечно –– оно может и стоять за барной стойкой, попивая апероль шприц или мешая островной виски с колой, незаметно передвигаться следом за тобой в такси на заднем сиденье, чтобы потом напугать тебя, громко подсказав водителю маршрут,

гулять по парку, распугивая хлопками ладоней голубей и смеясь от звука промокших от декабрьского дождя крыльев детским заливистым смехом ––

да и лежать оно может на старом матраце в кирпичной однушке, на тёплом скрипящем диване в обнимку с медведем и книжкой, в роскошной китайской постели с шёлковыми простынями –– почему бы и нет –– и истекать отнюдь не кровью, а –– скажем ––
памятью

память –– субстанция неимоверно текучая, проникающая сквозь любые стены, точащая всякий камень нарощенный (даже гидрокостюм –– и тот, по сообщениям выживших, редко спасает), всякий панцирь, проверенный боями, всякую стену, возведённую тобой между тобой и тобой. и ––

вот ты нанизываешь себя на это сучье лыко, словно головы карасей –– сквозь жабры к глазу –– такая рыбная лавка, где хвосты ещё целы, но уже не найти непротухших жабр, и ––

в памяти счастье твоё истекает пивом, оно прожигает барную стойку, и останавливает общественный и не очень общественный транспорт –– и –– даже голуби у Вознесенского собора, услышав запах твоей памяти, падают замертво, переставая радовать детей и убогих на паперти

в памяти счастье твоё несчастье отчасти

к счастью, к счастью твоя память не имеет практически никакого отношения: оно просто перемещается в такси (не факт даже, что в том же городе, где ты сейчас испытываешь острую потребность в нём), возможно, пугает приходских птиц или лежит в постели, раскинув руки, закинув на подушку ноги и, свесив голову, пьёт через трубочку, скажем, апельсиновый сок или островной виски с колой, может быть даже этот ужасный, приготовленный по памяти, апероль шприц –– и ни сном, ни духом о тебе

но ты помнишь, как когда-то в том далёком уже далёком DJ Грув миксовал:
–– счастье есть, его не может не быть
–– счастье есть, его не может не быть

и чувствуешь, как чьи-то огромные нежные руки смешивают тебя с камнями вещного настоящего и с лёгкой пенкой наступающего, как отступают волны памяти и как мирно лежит голова на подушке, как мерны дыхания и как мир отступает от памяти ––

как –– соучастник, сообщник ––
ты стираешь шрамы Вселенной

СОЧЕЛЬНИК



Первый: за Рождество, пусть вы и православные, а я старый сектант.
Второй: за тех, кто в пути, и кого сегодня нет с нами (поставь прибор для случайного гостя).
Третий: за встречу, братья! ––

Мы действительно редко видимся –– в этот раз, к счастью, не на кладбище. Хотя
вы так и не решились убрать бабушкиного Сталина в красном углу, но
присоседили к нему своего Цоя.

Четвёртый: за Антиоха Кантемира (и неточно процитируем Пруткова и какую-то хрень про “мужа трезвой головы”).

Пятый: за всякого Сашу и всякую Сашу, и за всякую Ольгу в этом мире, как бы их ни звали (пусть вы не понимаете, о чём я, главное, что Саша уже в пути и Саша на месте, а Ольгу ждут непрестанно).

Шестой: за ничтожность географии –– где бы ни были мы, мы на расстоянии мысли, на расстоянии чувства (сестра, подними за нас бокал в своём часовом поясе).

А вот и Саша приехала.
А вот и волхвы подоспели.
И ангелы с осликами
уже почуяли
пристанище.