— Терпимость тошнотворна — мерзкая привычка двоедушников и трусов. Лучше уж оборотная джига, чем благоволить обывателям, как их там Иоанн с Секой называют: немощь, немоги, короче, антропосы, пост-человечество, тупорылое быдло, — прицельно сплюнул с моста и набросил капюшон, — а ты знаешь, что в этом районе на квартал людей больше, чем во всей северной Европе? Весной тут слышен едкий аромат разогретых тиглей, а зимой по ночам в окнах многоквартирных домов не гасят свет, и нигде не мерцает экран телевизора, обращала внимание? Повсюду звучит музыка, которую спьяну можно принять за пение серафимов. Даже днем видны движущиеся лохматые тени и юркие стени в арках, фронтонах, коньках крыш — совокупляющиеся, танцующие фигурки из особого материала, городского смога, который собирают перед первым потеплением с поверхности Нево в исключительные года, — когда Невошко замерзает глыбисто и гребни коротких волн схватывает морозом на ветру...

Он нервно выдернул у меня из рук самокрутку, уничтожил ее одной затяжкой и продолжил:

— Однажды я застрелил человека из наших, музыканта. Пришлось... Осенью, в 1945-м, в Вене. Я выпустил в него три пули, когда он вышел выкурить дорогую сигару, которую ему накануне подарили поклонники...

— Он что-то натворил?

— Не успел, он дописывал опус, двенадцати тональный ряд с бесконечностью вариаций. Осталось подключить генератор в реальном времени, и он бы получил алгоритм, при котором бы непрерывно создавалась музыка, которая никогда не повторяется. Ну, ты понимаешь, что это значит...

— Нет, а что это значит?

— Дура ты беспросветная! «А что», «а что», — он скорчил снисходительную гримасу.

— И что я с тобой тут разговариваю, силы небесные! — он обнял меня за плечи, балансируя в воздухе. — Иди домой и учи букварь, дойдешь, сука, до омеги, зимородка в зубы, и ко мне.

Последнее гаркнул прямо в ухо. Крутанул педали уницикла и скатился с моста, набирая скорость.

Голову и горло приятно сдавило жаром, слегка потряхивало от гнева, и в тоже время радости: будто все вокруг очнулось от глубокого цепенящего сна, стало подлинным и ясным. И даже воздух зримо стал структурен. Вот что значит поговорить по душам, как же полезно иногда вправлять мозги. Я не спеша скрутила еще сигаретку и двинула вдоль заметенной Нево. На Петроградской стороне зачем-то в четыре утра безуспешно давали салют, который срезали на корню ледяной туман и беспощадный ладожский ветер.