Все мы - причудливые существа. С одной стороны хотим, чтоб завтра нам подали тот же кофий в том же кафе, и чтоб поезд метро не углубился в крысиные ходы глубоко под землей, но довез нас как минимум до работы. А с другой - жаждем чуда, чего-то необычного, сверхъестественного.

Злая или добрая волшебница затянет в сказку, - в принципе все равно. Приключение всегда начинается с опасности. Можно съесть пирожок, - и вырасти. Съесть - и уменьшиться. Какой толк в прогнозах?

Лежит себе маленький мальчик в кроватке, рядом ходят-бродят большие родители, занятые своими делами, говорят о том, что хорошо бы купить на ужин, в котором часу завтра придет домработница и сколько ей придется заплатить, и, наконец, какой негодяй папин начальник Вавилов, не назначивший папе премию в этот месяц. А мальчик тихо перебирает яйца, ему давно пора погрузиться в послеобеденный сон, ему бабушка уже прочла книжку про семерых козлят, ему дедушка уже спел песенку про подвиг двадцати восьми героев-панфиловцев, а он лежит себе и думает. Он соображает, где он был, когда мама была маленькая, когда папа был маленький, когда живы были прадедушка и прабабушка, те, что на портретах в темной комнате, и что значит это странное: "Тебя тогда не было". И эта темная дыра - меня не было, вообще не было, начинает засасывать его, он закрывает глаза и летит на дно какой-то бездонной пропасти, и сладкий ужас абсолютного отсутствия заставляет скорей уснуть, увидеть сны с картинками, которые надежней голосов за стеной, утверждают, что он есть, есть, есть, что станет есть суп с клецками и жидко срать по пять раз на день, жрать сухой, ничем не приправленный рис, - и не срать по пять дней кряду, ломать ногу и опять прыгать с крыши сарая, не желая отстать от приятелей по двору, ходить в школу имени Мориса Тереза, лучшую в их районе, и стыдиться, что получает одни пятерки, гнать купаться, удирая из дому в полночь, жрать седуксен, отпросившись с урока в туалет, получать аттестат, предварительно получив по морде от неудачливого соперника по части Тамары Чантурия, приведшего с собой троих амбалов, водить на чердак Лизу с Катькой из соседнего подъезда, любить Катьку из соседнего подъезда и жутко ревновать к Кольке, оттого, что тот в свою очередь тоже водил ее на чердак, поступать в институт, читать самиздат, бросать институт, играть музыку, варить мульку, искать друзей, с которыми было бы нескучно, и не всегда находя таковых, терпеть скучных и однообразных, к которым уже прикипело, лететь на Дальний Восток, наниматься в геологи, знакомиться с Тумановым, мыть золотишко, садиться на полтора года, жениться, торговать наркотой, зарабатывать на бильярде, болеть гепатитом В и С, воспитывать своих чад ремнем и уговорами, разводиться с женой, сочинять детективы, лечиться у доктора Ишнева...

...Теперь он опять лежит себе, глядит на потолок, потом в огромное окно. Комната почти пустая, опрятная. Стол, графин, его ноутбук, его мобильник, его часы, их белые рамы, белые стены, белая дверь. Хоть бы картинку повесили для разнообразия, суки.

На окно села ворона. Каркает, наверно. По крайней мере клювом в стекло тычется. Глупая глупая умная птица...

...И все-таки неправда, что абсолютное небытие, пустой параллельный за тонкими граничными стенками - самый страшный страх. Бывает и похуже. Например, что мы совсем чужие в творении. Как клопы или тараканы. Фантасты много об этом насочиняли. Чужие, случайные, паразитируем на какой-то другой реальности. Отсюда наши мысли о бессмертии и все такое. Любая душа христианка, - тоже мне, насмешили. Подбираем кое-где крошки, жрем мусор, пьем кровь у зазевавшихся, - вот и вся наша духовная жизнь, мать их так. А Бог с ангелами, они вроде дезинфекторов, ходят-бродят кругами, опрыскивают. Весь Ветхий Завет об этом. И апокрифы - еврейские апокалипсисы, "Книги Еноха". Но их время и наше время ох как различаются. Сперва был потоп, потом пообещали конец света, а между ними мелкие мероприятия - избиение филистимлян, чума, холера, СПИД, мировые войны, концлагеря да Хиросима с Нагасакою. У них там сверху плохо с отравляющими веществами, универсального средства найти подчас не способны, а у нас привыкание легко вырабатывается, к тому же и сознание кой-какое паразитическое имеется, то мы по ним Пастером бабахнем, то борьбой за мир и ядерным разоружением. Хотя сейчас совсем обнаглели, вышли в космос, тут уж нам несдобровать, попали, грубо говоря, из кухни да в спальню, к тому ж еще храпящего не заметили, суетимся, нос ему щекочем, кусаемся...

...Или евреи. С евреями совсем худо. Только слепцу непонятно, что они - искусственные. Прикиньте. Все народы как народы, полагают, что возникли сами по себе или из какой-то части бога, природы, зверя в конце концов, чтоб ему не ладно было, а эти считают, что их из глины демиург состряпал и программное обеспечение вдохнул. А вся остальная история? Вы Израиль, мол, пипл богоизбранный, живите в одном определенном месте, там мы станем вас энергией подпитывать. И с яблоком странные вещи. И на Синае что-то такое они получили, чего у нас нет. Другие они, и все дела. То ли более совершенные, то ли ублюдки окончательные. Достаточно вспомнить, как нелепо евреи обычно выглядят. То есть вроде бы красивые, лучше даже, чем какие-нибудь папуасы или немцы с англичанами, глаза черные, белки белые, волосы густые, но всегда какая-то деталь, штрих, жопа большая, колтуны во все стороны торчат, нос крючком, худые как жерди. То бишь сбой, несоответствие, не слишком удачный элемент программы. И ведут они нас, искусственные евреи, совсем непонятно куда, хуй знает, кто это все придумал, и какого хера, и подчиняют, и так далее. Сами толком теперь не секут, что делают. Каббалисты старые с их компьютерами понимали - а эти нет. Двоичный код, оккультизм, магия. Но страшнее всего полукровки. Они и от нас, нормальных, обезьяной рожденных, и от них, неизвестно кем слепленных, отличаются. И одно у них нарушилось, и другое. Бунт проповедуют всякий там, природу подчиняют, в неизвестные материи тычутся. Быть может спасут, быть может окончательно погубят. Почти все революционеры или евреями были или полукровками. А уж ученые...

Кстати, это вроде ученые придумали. Был такой персонаж Поршнев, он политэкономией феодализма занимался и теории занимательные сочинял. Мне про него любовник матери рассказывал. В санатории "Узкое" я чай пил под картинами, а он рассказывал, академик плешивый, что земля - единый организм, а мы на ней вроде лейкоцитов. Выполняем положительную работу. Порой организм заболевает, и тогда надо лечиться - нас отстреливать. Для этого войны придуманы, революции всякие. И существование мое не имеет само по себе никакого значения, только в целом, вместе с плешивым академиком и другими, соборная личность, коллективное начало. И его - никакого значения, кстати, тоже не имеет, пиши-не пиши, учись-не учись. Раковая ты клетка или здоровая, - неизвестно кто решает. По крайней мере, на сострадание можешь не надеяться и от одиночества не плакать. Молишься? На удачу загадываешь? А кому ты молишься? Может быть соборной личности захотелось просраться. И все наше время укладывается в полет дерьма. Полет дерьма, - каково? По-моему, никак не хуже, чем полет валькирий.

Удовольствие получал академик, излагая эту идею, видел, как мальчонка пугается. Мне уже тогда хотелось по его лысине чем-нибудь тяжелым заехать, но не стал, хорошо был воспитан. Да еще композитор Власов, автор то ли оперы, то ли балета по повести Чингиза Айтматова подошел, присел, послушал немного и подытожил: Хорошая идея, Израиль Яковлевич. По крайней мере без угрызений совести проживем. Надо будет - наведут гигиену.

...В общем все сходится к тому, что враг человеческий победил. Мир чудовищен. Лучшие страдают, умирают, одних детей малых, беззащитных сколько за историю преставилось, страшно подумать. Ни одна идея воздаяния не оправдает такого. Карма-хуярма. Суд-пересуд. Вон в Африке запросто одно племя входит в город и мочит другое племя. Дети, женщины, а им по фигу. Не насилуют даже. Просто штыком в живот, и сел рядом, перекусил. Концлагеря, Колыма - это укладывается как-то, потому что драматично, понятно зачем, по какому поводу или приказу. Ну доходят зэки, однако сами виноваты, трепались много, революцию делали. У Шаламова Варлама вон отец священником-обновленцем был, с Введенским переписывался. Отчего б сынку не пострадать за папашу? Ну а тот африканец иначе, тот просто ебнуть и покушать, потом опять кого-нибудь ебнуть. Это за него Христос страдал, или за парня, которого замочили? И как их прощать прикажешь? Нет, все вокруг злокачественно. Худшие торжествуют, высокое увядает. Возможно и был когда-то золотой век, и хранится в сундуках тибетских традиция, но нам от нее не легче. Не проси, дескать, не надейся. Свет меркнет. Семь железных сапог износишь, никуда не выйдешь. И космогония стройная в этом случае вырисовывается, все сразу объясняет, и намеки разные исторические. Рай от нас охраняют, это ясно. Только послушание приветствуется. Тоже без базару. Сиди смирно, не дергайся, если надо, придуши, кого прикажут. И у тебя будет шанс. Станешь летать на небесной колеснице, солнце гасить, зажигать звезды.

В общем так. Мир должен был создаваться долго и кропотливо, а потом кто-то поспешил, все дело испортил гниющей своей материей. Пыль, дурные запахи. Была великая Атлантида, Гиперборея какая-то, что от них осталось, от людей, идей, храмов, крепостей и замков. Холодно мне!

...А быть может совсем ерунда. Не тараканы мы и не лейкоциты, не искусственные евреи и не подозрительные китайцы. Просто сами себе придумали, что созданы по образу и подобию. А возникли произвольно, приспособились ориентироваться, но большей части окружающего не видим. Ну чем лучше кошечки или собаки? Интересного вокруг много, но оно абсолютно для нас непроницаемо. Идет решающая война между лентобаллами и лонговистами, а мы сидим на поле сражения, хуй подрачиваем, подруг ласкаем, пиво жрем. А потом инвалиды, заслуженные инвалиды. В футбол играем без рук, без ног, языками. Карабинеры многорукие, типа Шивы, встали кругом, сейчас палить начнут.

Я ведь не знаю, когда я умру. А ты, блядь, знаешь? Какая-нибудь тварь лихоманская страшней, чем пуля. Ее никто в глаза не видел, потому что не может, пока не свихнется. Ну кто-нибудь хоть однажды описал в целом, что рассказывают психи. Нам приятно отмахиваться от них, мол больные, а у них дверцы в другую стороны открыты. И звуки, и ветер, и цвета - все навыворот. Ничего приятного, кстати, они обычно не подмечают, трясутся, вопят, линии какие-то симметричные рисуют. Картинка получается, просто отлет. А мы слова напридумывали, чтоб прочнее было. А за словами что? Что за словами? Бактерия, вирус, бомба, солнцеворот. Пидоры, все пидоры и пижоны. Кайтесь! Кайтесь, суки, пока не поздно.

Впрочем, каяться не перед кем. Это они правы. Идет он на меня, идет пританцовывая. Липкий.

- Смотрите доктор, всего его трясет, и бредит. Все-таки нельзя их одних оставлять. Ремиссия.

- Ничего. Оклемается. Страх, знаете ли, у них самое надежное чувство. Пока боится, будет жить.

Кастоправда
>