В Тулузе в 1847 году был издан памфлет под странным названием "Область Древняя Муть". Его автор Андрэ Распай повествовал о злоключениях любовной парочки, Шарля и Элоизы, бежавших от ревнивых мужа и жены, соседей и властей, прочь из цивилизованной Европы. Попав где-то на Балканах к старому ведьмаку, они согласились на завлекательное путешествие, и были перенесены в страну, куда не ступала нога современного человека. Эта земля называлась Область Древняя Муть, и там естественным образом оживали и воплощались мифы всех времен и народов. Герои совокуплялись с богами и богинями, беседовали с Адамом и Хамом и, наконец, придумали для новой, только что рожденной расы мифологию, где сами выступили творцами и прородителями. В конце концов им надоело мельтешение героического Начала, и они вернулись домой, предпочтя чудесам и свершениям участь мелких буржуа…

18 век был давно позади, Францию ожидала очередная революция, и на фоне политических дебатов антиклерикальное сочинение провинциала Распая оказалось позабыто. Но не навсегда. Через полтора столетия о нем вспомнили, и перепечатали отдельными фельетонами в одной из парижских юмористических газет. Уж больно много, - сокрушался редакционный комментарий, - развелось вокруг разных сект и мифологий.

Однако хорошо смеется тот, кто смеется последним. В первые годы третьего тысячелетия заново оживают полузабытые предания, а открытия нынешних ученых, кажется, толкают нас все ближе и ближе к границам Области Древняя Муть. Оккультисты ликуют, Ватикан грозит посмертными муками, но, в отличие от эпохи Возрождения, нет больше у Церкви дыбы и костра…

…Мы долго к этому шли, и наконец, кажется, получили уникальную возможность узнать математический код жизни. Теперь у человечества появился реальный шанс смести те опоры существования, которые оставляют человека человеком, сохраняют особенности нашего биологического вида.

Ситуация усугубляется еще и тем, что технологии значительно опережают самосознание, мы имеем в цивилизации слишком многое из того, что еще не способны обдумать, сопоставить с собой, вписать в культуру. И опыты по клонированию человека, - вне зависимости от их результатов и нынешних возможностей, - очередной, может быть самый гибельный шаг на этом пути.

Клон - творение второго порядка. Для всякого вдумчивого наследника христианской, иудейской или исламской традиции ясно, что ученый, берущийся вскрыть математический код жизни и создать человека по шифру ДНК, посягает на прерогативу Того, Кого мы именуем Богом. Всякое существо, рожденное в результате такой операции, будет именно сотворено, не рождено - смертным и порочным человеком. Но станет ли оно при этом единосущно человеку - большой вопрос!… Да простится мне кощунственный перефраз, но он призван оттенить кощунство происходящего.

Вместе с клонированием мы создаем пародию на первые стихи Книги Бытия и Символа Веры, тем самым подрывая основы наших верований, нашу, пусть весьма условную, устойчивость в мире. Не мудрено, что одновременно воскресают древние страхи, самые мучительные предположения относительно человека и его участи. От великих мировых религий, покоящихся в уповании на Совершенного, Всеблагого и Милосердного Создателя, мы отступаем во мрак язычества с его талисманами, тотемами, посвящениями, жертвами и магическими обрядами. И этот процесс уже идет, он только прикрывается современными терминами и понятиями.

Кто такой клон? - Тот же иудейский голем, знаменитый искусственный человек Средневековья, но сделанный якобы технически, без трепета.

Голем, - как гласит одно из сказаний, - разрушил добрую половину Праги и уничтожил своего творца. Что сделают с нами клоны, - Бог весть.

И дело здесь вовсе не в страхе перед возможными последствиями, а в ответственности за них. Люди на протяжении всей истории чувствовали некоторую пограничность, неокончательность своей участи. Об этом спорили философы, об этом сообщали священные тексты. "Человек - это нечто, что следует преодолеть", - сформулировал Ж.П.Сартр, не сказав, в сущности, ничего оригинального.

Но у клона это ощущение неизбежно усилится. Будучи сотворен по нашему "образу и подобию", с претензией на тождественность, он сохранит память о гармонии и окажется еще больше оторван от нее. Несовершенство плодит несовершенство, зло умножает зло, и меру экзистенциальной тоски, которая будет захлестывать сознание этих высокоорганизованных существ, сегодня трудно даже вообразить.

Впрочем, клонирование для рода людского может иметь и куда более зримые и близкие последствия. Назовем их условно социально-историческими.

С появлением реальных клонов сразу возникнет вопрос об их юридическом статусе. О гражданстве и прочем. Наверняка придется столкнуться и с тем, что они быстро поймут специфику собственной участи, начнут бороться за гражданские права или просто соперничать с "обычными", старыми людьми, считая их менее совершенными.

К тому же никто не способен дать гарантии, что кибернетики и генные инженеры не начнут создавать человекообразных тварей для отдельных практических нужд. Солдат, уборщиков, операторов котельных. Что за этим последует? Рабовладение? Борьба патрициев и плебеев? Новый виток истории?

Это уже темы для фантастических романов. Но одно очевидно. С человечеством в его нынешнем понимании придется попрощаться. И, помятуя о Гомере и Вергилии, Шекспире и Листе, Микеланджело и Бродском, - обо всем сонме прекрасных, сомневающихся, преступных, кающихся, романтичных и отчаянных людей, - это будет весьма и весьма печально…

Возвращайтесь, Шарль и Элоиза, возвращайтесь!

Однажды, объясняя отношение Церкви к оккультным штудиям и парапсихологическим экспериментам, митрополит Антоний Сурожский заметил, что дело отнюдь не в том, что Некто ревниво охраняет от нас эти области. Но попросту, попадая туда, где мы не способны ориентироваться, мы легко можем навредить себе и другим, навлечь погибель и на себя, и на других.

"Прогресс не остановишь", - любила приговаривать героиня одного веселенького французского кино о похождениях философа Дидерота. Действительно, прогресс не остановишь, современная цивилизация забыла о самоограничении.

Опыты по клонированию будут продолжены…

Но, если в один прекрасный день какая-нибудь научная лаборатория окажется разнесена в пух и прах единорогом, и несколько сотен научных сотрудников будут нанизаны на его сияющий рог под веселое улюлюканье мстительных ангелов, а тысячи разработчиков микрочипов, предназначенных для вживления в сердце и мозг, каждый в свой срок, окажутся в лабиринте, один на один с разъяренным Минотавром, - пусть пеняют сами на себя. Они этого хотели.