Зацепило?
Поделись!

Трава, которая не зацепила, и небесный Форпост

Памяти Алексея Яковлева

опубликовано 17 октября 2021, 17:18.
1277 0

Я знала его таким: четким, чутким, упрямым и упорным, короче — драйвовым солдатом рок-н-ролла, верным юношеским идеалам. Не давал себе спуску, не любил грузить своими проблемами, но готов был идти за друга до конца, не юлил, не увиливал, был яростен, нежен и задумчив, стремился к ясности, жил в любви, играючи музЫку.

Взял, и перешагнул. Идет такой по тропе в горах, похожих на Большой Кавказский хребет, по краям гор — молнии, эхо барабанов и хулиганский гитарный риф в соль мажоре.

Дичка...

что бы ни творилось, при любых раскладах, встретившись, мы всегда говорили о музыке, не заканчивали, но продолжали, останавливались и как ни в чем не бывало заряжали. Из проигрывателей всегда что-то грохотало. Когда разговор становился общим, а всех волновала рок-музыка, (еще Россия и поэзия, но музыка казалась немного главнее), и на вечеринках поднимался крик: «Сид Барретт- супер!», «Нет, это Вотарс гений», — «Да ну их, приторных интеллигентов из Pink Floyd, розовая гадость! Роллинг стоунс = форева!!!» — «Doors! Морисон!!! Курт Кобейн», — «Лу Рид!», — «Боуи!», — «Хендрикс!», — спорили порой до хрипоты, перебивая друг друга и хохоча. «Steely Dan, послушайте Стили Ден», — Яковлев одним плавным движением достигал магнитофона и менял кассету ненадолго в пользу джаз-фьюжн. Так продолжался разговор длиной в 20 с лишним лет, как рефрен дружбы, как метроном общей многоликой памяти.

...Конец сентября, год 98-ой где-то... Под утро на Щукинской все лениво стекались спать вповалку на ковре в маленькой комнате — под новый сольник Р. Фриппа. Молодую зеленую дичку, принесенную байкером из Заречья, слабую, но не без эффекта, почти скурили, открытый целлофановый пакет парил поверх голов на табуретке. Еще осталось горсти две-три. Яковлев, осторожно перешагивая тела, прильнул к ламповому усилку, покрутил рычажки, нежно вставил очередной звуковой носитель.

— Трава — не моё. — сказал он, принюхиваясь к курительной трубке. — Что в ней находят? никакого эффекта. Это CAN, слышала? Может, нужно побольше забить?

Через час:

— Неужели, это тоже они?

— Кто? Они?

— Can.

— Круто. Чтоб я так Can

(Голос откуда-то сбоку: Поставьте лучше Хендрикса! К чертям Сan)

(Голос откуда-то с другого боку: Шивашанкара! Нину Хаген!)

— Зацепило, да, Леха?!

— Вообще-то нет,

— Как! Совсем?

— Говорю ж, не моё.

— Эта вещь напоминает ранний Gong. Ой, уже нет, минимализм какой-то! Жесть...

— Это просто (затягиваясь) тамтамчики такие. Та-та-та-ти-та-па-ти-та! Сейчас вступит соло.

(Но соло не вступает. Через продолжительную паузу. Голос откуда-то сбоку: «А хорошо!....Яковлееев!..... Что играет? Неужели СAN так can?»)

— Да, Can, но... как-то я уже не уверен. Сейчас, проверю. А! Ого! Ну и ну! оказывается, диск заело!

— Не заело, а зацепило, Лех!

— Меня? Нет! Анаша- не мое, я ж говорил!

Небесный Форпост

Форпост... до него рукой подать, навигатор памяти прокладывает варианты маршрутов... Пешком можно дойти за час-полтора. Узкая горная тропа. Ветер...

...Конец сентября или начало октября, осень похожа на теплую булку, еще недавно ехали, разбившись на парочки, автостопом не то с востока, не то с юга. Москва гудит как мега-улей! У Спортивной на просторном газоне близ пышно желтеющих аллей расселась в круг шумная компания. Длинноволосые парни да девушки в цветастых юбках — пакет с вином идет по рукам, чей-то огромный туристический рюкзак приперт к раскидистой березе. Через дорогу от импровизированной поляны — длинный жилой дом, вокруг входной, сплошняком обклеенной музыкальными афишами — столпотворение. Кто-то хочет войти внутрь, но основной вал — на улицу, все выпрыгивают распаренные, как после бани, стреляют друг у друга сигареты.

«Так, народ! Клуб закрывается! Расходимся! Хрен вы тут толпитесь! Я же сказал, в натуре, у входа не распивать! Эй, ты, мужик в шароварах! Я к тебе обращаюсь, в натуре глухой? А ну отошел с бухлом, что ты за племя такое, народ! Щас отберу и вылью все», — в проходе нарисовался рослый, худой, как жердь, человек в бандане. Отодвигая толпу от входа длинными, как будто раздвижными руками, он угрожающе двинулся на паренька с бутылкой, но тот вовремя ретировался в сквер через дорогу. "Запрещать запрещается! O temporo o mores! что за гопота на входе в отчий дом, рок-клуб?«,- понеслись насмешливые выкрики...

Вдруг крохотная девушка в светящемся зеленом плаще тоненьким голоском вступилась за охранника: «Народ, будьте людьми, просят же! жильцы дома полицию то и дело вызывают, щас наряд приедет, увидит бухло, и „Форпост“ прикроют!».

«Хельга! Хельга! — две развеселые девицы в обтягиваюших майках с раста-прическами кричали поверх голов маленькой эльфийке, — пойдем с нами, Хельга! Хельгаааа!». Вдруг толпа, птичья стая или косяк рыб, единодушно двинулась прочь. Улица мгновенно опустела, и сразу же стало слышно громко работающие телевизоры с верхних этажей.

Через окно квартиры, расположенной практически над входом в клуб, из-за кухонной тюли то и дело нетерпеливо поглядывала вниз пожилая гражданочка. Наконец, подскочил криво покрашенный «козлик», из него вышел моложавый белобрысый полицейский, он сразу стал барабанить в дверь Форпоста. Охранник запер дверь клуба изнутри и, похоже, никому не собирался открывать. В ту же секунду со второго этажа через форточку загромыхал скандальный старушечий голос: «Безобразие, что тут творится! Беспредел! Когда это кончится! Наркомания! Проституция! Сколько можно, здесь же люди, здесь дети живут! Я буду жаловаться, меру, в госдуму напишу, Жириновскому! Всех вас поувольняют, дармоглоты, сволота, на народные деньги харчи, работать не хотите, только взятки берёте!».

Полицейский еще разок легонько потянул ручку двери, дверь не поддалась, и, отступив на пару шагов, поднял голову вверх: «Дежурный участковый Семенюк Валерстепанович, гражданка, в участок проедемте со мной сейчас?».

«Это зачем это мне к вам и ехать, сами-то вы еле тащитесь по вызову, не дождешься, так и убить могут!» — загнусавило сверху.

«Поехали-поехали! Жалобу вашу официально оформим! Всех запишем, всё проверим. Нет ли каких претензий у других соседей на кого-то еще другого», — голос звучал сурово.

«В смысле на кого-то еще? Это на кого такого другого-то? Сатанинское отродье тут нам развели! Идите и забирайте их! (рука с заточенным указательным пальцем вытянулась из форточки, изогнулась и практически дотянулась до форпостовской афишки «НЕФОРМАТ»)

«Какой сатана, женщина? Там музыканты и культурная молодежь... А вы... вы орете тут на меня, звоните в органы, хулиганите, работать людям мешаете. Для вас, женщина статью хорошую новую приняли — за оскорбление представителей органов правопорядка при исполнении. Эй, гражданка, а вы куда?» — Кухонное окно вмиг захлопнулось. Стекло затемнил двойной или тройной ряд тюли. Откуда-то сверху заорала реклама из телевизора.

"Вот уж, зверь старуха, все равно будет звонить, ведьма, достала всех уже«,- белобрысый полицейский сплюнул в урну, прыгнул к напарнику в машину, «козел» с ревом по-шумахерски газанул, и гайцы уехали...

...Мы хотели нагрянуть с трассы сюрпризом, прям посреди концерта, а успели прошмыгнуть внутрь под самое закрытие. Посетители уже разбежались, но охранник, которого все величали не иначе как Сашок, узнал и впустил нас, задраил люки и собирался покимарить в подсобке среди проводов и микрофонов, но что-то его встревожило, и он умчал обратно на боевой пост. Леха Яковлев, как демиург своей миниатюрной вселенной, главнокомандующий осадной крепости, был целиком поглощен процессом, вид — сама серьезность, непроницаемый самурай перед сражением.

Не вникая в детали, мы сразу же подкрались к другу с четырех сторон и заключили в объятия, а не виделись мы около полугода. Яковлев, оценив сюрприз, влёт преобразился в свойственной ему манере — вальяжно и таинственно заулыбался, засветился, словно сказочный кот... Обнял Полонского с Брахманом, чмокнул нас с Кэт и весело нам сообщил: «Слышите, долбят снаружи? Как вы думаете, кто? Это снова менты! Сашок видел, как заворачивали к нам. Они уже сегодня два раза за фестиваль приезжали по вызову, денег каких-то стрельнули по мелочи, и вот опять». Ладно, в первый раз — водку увидели у дуры малолетней на сцене, ну ладно во второй — аншлаг с народом, в туалете кто-то покурил дури, менты занюхнули, договорились вроде бы, без последствий, а вот те на«.

«Они как в сказке, в третий раз к морю пришли с неводом, — барменствующий историк и друг Яковлева Александр Гаспарян задумчиво подкрутил ус вверх. — Тоже мне добыча. Что с нас взять? Доходов-то нет».

«Они это понимают вроде б. Некоммерческий центр кружков при муниципалах, без алкогольной лицензии, пиво лишь и чипсы, ресторана нет, перспектив ночной жизни ноль. Одна музыка и то — некоммерческая», — Яковлев скрестил руки на груди....

«Неформат, контркультура, поэзия», — кто-то прибавил шепотом. — «Секс, драгз, рок-н-ролл»- послышался знакомый голос из-за столика с дальнего угла и девичье хихикание, которое оборвал хозяин заведения, объясняя популярно, почему кое-что лучше практиковать только на закрытых вечеринках... Стук в дверь меж тем не утихал.

«Ребя, давайте их схватим и прикуем в подвале, пусть отдохнут, падлы!» — предложил свой план многоопытный охранник.

«Отличная идея! — подхватил Полонский. — Айда, мужики!».

«Или уж сразу схватить и к чертовой бабуле за кочергу,- мечтательно продолжил Сашок, но опечалился,- нет, они могут быть и с оружием. Да еще искать к нам придут, по мокрому посадят, а я свои уже честные воровские рассчитался...».

Пока обсуждали, что делать с обнаглевшими ментами, в дверь продолжали долбить, но постепенно все слабее, неохотней, постепенно стук сменился скрипом ручки, за которую упрямо дергали снаружи.

«Все, надоело, пойду на разговор! Так просто они наш клуб не закроют. Мы еще повоюем!» — взвился Леха Яковлев и поспешил к двери с мягкой пружинящей походкой воина-победителя. Полонский скорее дернул следом, охранник за Полонским, но Сашка подхватил под локоток краснощекий Гаспарян, который подкрутив ус, изрек, как всегда, нечто мудрое, вроде того: «Я как армянин, чьи предки стали христианами еще в 3-м веке до Рождества Христова, истинно говорю тебе: не мешай переговорам! А вот если будет ультиматум, тут мы с тобой их на себя возьмем!».

И потащил бармен охранника через черную лестницу на улицу. Подкравшись к парадному входу клуба, они стали невольными свидетелями перепалки белобрысого полицейского со старухой. Белобрысый сплюнул в урну, и «Козел», страшно стрекоча, умчал, а Александр с Сашком на радостях стали весело ломиться в парадную дверь. Полонский с Яковлевым слегка оторопели, АП сжал кулаки и приготовился раздать по щам обнаглевшим ментам, но когда открыли засовы, тут все и прояснилось.

Посмеялись, сдвинули пару столов, свеженький хард-рок из колонок, новые записи Умки, Инны Желанной, еще по паре танцев под Clаsh, JJ Cale, Procol Harum, Rollings. Кто танцевал, кто спорил о русской поэзии и истории, кто сидел и мечтал, что будет со всеми нами завтра, не зная еще, «что завтра не существует».

Как вдруг полились звуки из самого карибского сердца. После драйва английских панкеров голос креолки Эворы заплескался океаническим приливом, заполнил вздыханием пространство. Яковлев закрыл глаза, весь внимание, щурится как на солнце, внимательно разбирает на составные музыкальные фразы. Он как композитор понимает, как это сделано, технику этого чуда, совершенства звучания босоногой старушки-островитянки. Скоро «Sodade», грусть, польется изо всех курица-гриль киосков и табачных лотков, ее пригонят спеть в Олимпийский, а пока это первый дебютный диск, и конечно, он уже есть у Леши Яковлева. Еще до эры всех этих цифровых подкастов он всем своим близким друзьям находил, переписывал и дарил лучшие альбомы, редкие записи, открывал всем нам новые имена...

...Он слушает островные ритмы, будто бы щурится на яркий свет, он влюблен в одну девушку до беспамятства, и ставит диск Эворы на автоповтор. Он не знает наверняка, что все сложится, он завоюет ее любовь, она станет его женой, родит ему прекрасную дочь.

Все пьют пиво, пританцовывают, кто-то выронил книгу Ирвина Уэлша из льняной сумки, Яковлев смотрит на все происходящее, сквозь музыку, то она похожа на прозрачное полотно горных рек, то на светящееся солнечное тепло. Музыка наводит резкость, делает пространство ярче, объемней. Кто-то из друзей добирается до дисковода и врубает настолько хорошее, что все высыпали плясать. Что же это была за вещь, я, конечно, помню. «Листопад. Автостоп» группы Фак’Т...

— Слушай, а ведь получилось, что ты писал музыку до последнего вздоха?...

— Как-то пафосно ты завернула, но вот в день рождения, 27 сентября 2021-вышел-таки мой новый альбом на тексты друга, Полонского Андрея. Остались наброски новых песен. Не успел...

— Ты знал, ты готовился, да?

— Я не уверен, просто наступает момент, когда... Это как музыкальная тема, которая требует развития. Кульминации. И разрешения

— Ты просто сошел на тропинку, местность напоминала Кавказские горы, Великий хребет, тропинка спускалась и взмывала по тайным долинам, наполненным звучанием. Ты шел без устали, а на закате ты заприметил свой старый Форпост, — на берегу необъятной глади не то из воды, не то из воздуха. Ставни распахнуты, много огней, веселый перезвон в баре, народу набилось под завязку, много знакомых лиц, и музыканты уже состроились.

Кто-то из зала кричит: О! Яковлев, ты сегодня играешь?- Так, дружище?

— Вообще-то, похоже, но все немного иначе. Слушай, мне трудно объяснить. Проще сыграть.