Сосредоточенная Россия (1999 – 2008)

25 лет тому назад, в августе 1999 года, Владимир Путин был назначен премьер-министром России. С тех пор он был и президентом, и премьером, но главное — оставался признанным лидером государства. Четверть века — целая эпоха. Государственных мужей, стоявших сопоставимый срок во главе нашей страны, за её тысячелетнюю историю можно пересчитать по пальцам. Наши идеологические противники и прямые враги из кожи вон лезут, чтобы доказать, что «несменяемость власти» — порок, недостаток развития. Однако по существу дело обстоит ровным счётом наоборот. Яркие лидеры во главе крупной державы определяют эпоху. Они умеют играть вдолгую, естественно становятся субъектами международных отношений, с каждым годом видят задачи более стратегически, независимо от маркетинговых технологий.

За эти четверть века мы получили другую страну и государство. Не будем утомлять себя цифрами — они все есть в статистических отчетах. Но достаточно оглянуться вокруг. Совсем другие столицы, изменившиеся города, другое село, дороги. Обработанные поля там, где в 90-х была пустошь и позор запустения, новые, идеально функционирующие транспортные системы, да что там говорить, другие границы, другие вызовы и другие интересы. В целом, гуляющий по страницам прессы вывод, что русские люди с хозяйственно-материальной точки зрения никогда не жили так хорошо, как в 10 — 20-х годах 21 века, скорей всего будет близок к правде.

При этом в начале 20-х годов мы оказались втянуты в тяжелейшую войну, закамуфлированную под названием СВО. Страна оказалась поставлена перед лицом экзистенциального выбора, и испытания, выпавшие на нашу долю, далеко не закончены. В принципе ситуацию можно описать кратко. В рамках сложившихся в 21 столетии правил глобализации, власти финансовых потоков, перспективы России — со всеми особенностями её истории, географического положения и внутренней самоорганизации — всё больше и больше ставились под вопрос. Власть выбрала бунт против этих правил, разрыв шаблона, — и в этом тоже определяющую роль сыграла личность Владимира Путина.

В конечном итоге на фронтах украинской войны решится, каким образом Путин будет запечатлён в истории. Пока мы подводим только предварительные итоги.

Но уже сейчас ясно, что наше государство, получив мощнейший удар в конце прошлого века, полностью от него оправилось и стало способно решать не только тактические, но и стратегические задачи развития. Много раз говорили: Россия сосредотачивается. Первый раз эту знаменитую фразу произнёс канцлер Горчаков после Крымской войны. С тех пор она стала крылатой.

Теперь можно с полной определенностью сказать: Россия сосредоточилась. Мы живём в сосредоточенной России, в полноте осознающей свои интересы. Из государства в себе мы превратились в государство для себя.

В самом конце 20 века, Россия стояла на очередном перепутье. Реформы, затеянные в 1991 году, уперлись в тупик. В 1998-м был объявлен дефолт. Страна, только-только приходившая в себя после «шоковой терапии» рыночных преобразований и приватизации, вновь оказалась в нокдауне. Перестроечное ельцинское обращение к регионам: «берите суверенитета, сколько хотите», едва не обернулось полным распадом державы. Угрожающая децентрализация отражалась даже в области конституционного законодательства. Отдельные положения Основного Закона Татарстана, Адыгеи, Башкирии, Ингушетии, Северной Осетии и Республики Коми коренным образом противоречили федеральной Конституции. Тяжелейшей проблемой оставалась и Чечня, грозящая взорвать весь Северный Кавказ.

Первая Чеченская война, шедшая с переменным успехом с конца 1994-го по лето 1996 года, едва не закончилась национальной катастрофой. В августе 1996 года боевики вошли в Грозный. 31 августа того же года были подписаны Хасавюртовские соглашения, официально положившие конец военной операции. Выполненные по классической схеме «ни войны, ни мира, а армию распустить», они откладывали определение статуса мятежного региона до 2001 года и предусматривали вывод российских войск в течении нескольких месяцев. В результате так называемая «независимая Ичкерия», границы которой оставались фактически открытыми, стала очагом сепаратизма, криминала и мусульманского радикализма самого опасного толка. Террористические акты шли один за другим, нечеченское население было выдавлено или банально уничтожено, а при этом в Грозный не переставали течь деньги из федерального центра. Такая двойственность как минимум вызывала недоумение, ощущение полной несообразности происходящего и бессилия власти.

Чеченская проблема усугублялась крайне противоречивым состоянием тыла, общественными настроениями в «корневой России». Ещё в 1995 году Ельцин говорил, что часть журналистского сообщества и публичных персон ведут прямую работу на противника на деньги противника в тылу действующей армии. Дело доходило до прямого предательства, как в случае с правозащитником Сергеем Ковалевым, посланным в Грозный в качестве эмиссара Государственной Думы и фактически тут же перешедшего на сторону сепаратистов; по крайней мере, транслировавшего их логику и интерпретацию происходящего.

К концу 90-х годов ситуация только усугубилась. Страну раздирали на части региональные элиты, бандитские группировки и олигархические кланы. Наши геополитические противники, искатели «мутного интереса» из-за рубежа, мечтавшие растащить Россию на лакомые куски, просто уголовники и воры в законе — все они имели инструменты влияния и прямых агентов во власти. Контролировали многие СМИ, частью — систему образования и культуру, иногда — целые регионы. Об их имущественных аппетитах нечего было и говорить. Имена Березовского, Ходорковского и Гусинского повторялись как навязчивая считалочка. Эти трое воспринимались подлинными хозяевами страны, главными бенефициантами конца тысячелетия. Они же контролировали телеканалы и большую часть прессы. С экранов телевизора под видом «свободной аналитики» всё чаще и чаще лилась откровенная пропаганда, направленная на разрушение России.

В марте 1999 года США и их сателлиты объявили о начале операции «Союзная сила». Бомбардировки Югославии, продлившиеся до начала лета, во многом определили общественные настроения в России и стали серьёзным вызовом для действующей власти.

Во-первых, натовский беспредел резко поставил под сомнение прозападный внешнеполитический курс ельцинского десятилетия.

Во-вторых, сочувствие сербам консолидировало ядро народа, резко отделив его от крайних либералов, западников и «гайдаровцев», готовых при любом положении дел послушно следовать за политикой своих кумиров и вдохновителей из «цивилизованного мира». Эта консолидация стала одной из предпосылок формирования так называемого «путинского большинства», определившего судьбу страны в последующие десятилетия.

И, наконец, югославский кризис ещё больше обострил внутриполитическую борьбу. Разворот самолёта Евгения Примакова над Атлантикой резко поднял популярность и без того успешного премьер-министра, вызвав очевидную ревность президентского окружения. В итоге в мае Примаков, — под радостный визг либералов, — был отправлен в отставку и заменен Сергеем Степашиным, но популярности президенту это не добавило. Надо было искать другой выход.

Вообще 1999 год сложился крайне неудачно для Ельцина. 15 мая в Государственной Думе прошло голосование по импичменту, или, говоря по-русски, отрешению его от должности. И хотя ни один из пяти пунктов обвинения не набрал необходимые 300 голосов, сам по себе факт голосования и общественная полемика в процессе его подготовки стали для власти очень тревожным сигналом. Катастрофически обвалились и все возможные рейтинги властных институтов, прежде всего рейтинг самого «царя Бориса». Спустя 25 лет эти цифры могут показаться невероятными, но в декабре 1999-го президенту доверяли только 4% населения, а 87% — не доверяли. При этом у здравомыслящей части общества крепло убеждение, что надвигающийся хаос способен похоронить под собой не только реальные и мнимые преимущества «свободного рынка», но и Россию как таковую.

Необходимость кардинальных перемен понимали и на самом верху. При этом для ельциновского окружения очень важным считался мягкий переход власти, сохраняющий за ними место в элите. Выбор пал на Владимира Путина.

Сегодня может показаться удивительным, но к середине 90-х годов Владимир Путин ещё не был медийной фигурой. До 1996 года он работал в Санкт-Петербурге, в команде мэра Северной столицы Анатолия Собчака. Занимал пост руководителя комитета по внешним связям правительства города, а с 1994-го года стал первым заместителем председателя петербуржского правительства.

Когда в 1996 году Собчак проиграл выборы, Путин наотрез отказался переходить в команду нового мэра Яковлева. По собственному признанию, был готов даже заняться частным извозом, если бы не нашёл достойной работы. Комментируя своё решение, ВВП подытожил впоследствии в интервью американскому кинорежиссёру Оливеру Стоуну:

«Лучше быть расстрелянным за верность, чем повешенным за предательство».

Однако работать таксистом не пришлось. В том же 1996 году Путин был приглашён в Москву, на должность заместителя управляющего делами Кремля Павла Бородина. 26 марта 1997 года был назначен заместителем главы президентской администрации, начальником Главного контрольного управления президента России. А ещё через год с небольщим, в июле 1998 года, по предложению главы ельцинской администрации Валентина Юмашева, стал главой Федеральной службы безопасности России.

По многочисленным воспоминаниям современников, к весне 1999 года Ельцин и его окружение уже приняли принципиальное решение о преемнике. 29 марта 1999 года Путин возглавил Совет безопасности, сохранив должность директора ФСБ. Вопрос теперь стоял только о процедуре и сроках передачи власти.

7 августа 1999 года боевики под командованием Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан. На территории Ботлихского и Цумадинского районов было введено шариатское правление. Так начиналась Вторая Чеченская война.

На этом фоне 9 августа Ельцин назначил главу ФСБ Владимира Путина исполняющим обязанности председателя правительства. И в этот же день официально провозгласил его своим преемником.

16 августа Путин был утверждён Госдумой на посту премьера. И первым для него испытанием стала антитеррористическая операция в Дагестане.

Она, к удивлению многих, заняла не больше месяца. Уже 15 сентября 1999 года министр обороны Игорь Сергеев доложил, что территория Дагестана полностью очищена от террористов.

Однако оставалась ещё сама Чечня. В сентябре 1999 года Россию потрясла серия террористических актов, за которыми стояли чеченские радикалы — в Москве, Буйнакске и Волгодонске. Стало понятно, что никакие разговоры с сепаратистами дальше невозможны.

В сентябре, — впервые на фоне боевых действий с середины 90-х годов (!) — границы Чечни были блокированы федеральными войсками. К концу осени был окружён Грозный. К концу зимы он был взят.

Тогда же, в сентябре 1999 года, Владимир Путин произнёс облетевшую весь мир фразу:

«Мы будем преследовать террористов везде... Вопрос закрыт окончательно».

Бескомпромиссный разгром сепаратистов впервые за долгие годы резко изменил настроение российского общества. В области реальной политики появилась фигура, с которой люди стали связывать будущее. Рейтинг Путина достиг 84% одобрения — совершенно фантастический по тем временам показатель. За всю историю первого постсоветского десятилетия не было ни одной личности или института, который бы пользовался подобной, почти единодушной поддержкой. Даже в сознании политтехнологов, привыкших за 90-е годы к маркетинговым методам социальной манипуляции, это был безусловный мандат на власть.

В самом конце декабря, накануне Нового 2000 года, Владимир Путин опубликовал статью «Россия на рубеже тысячелетий», где представил целостную программу развития страны и государства.

В основание развития должны быть положены принципы «патриотизма, державности и социальной солидарности». Несмотря на то, что идеология советского образца потеряла значение, невозможно жить без обретения смысла, без объединяющей общественной идеи, которая отражает природу общества. Такая идея должна опираться на углубленную самоидентификацию, историю и родословие, гражданское согласие и единство смыслов. Без этого, — подчёркивал национальный лидер, — «силы тратятся главным образом на политические распри, а не на решение конкретных задач обновления России».

Очень существенно, что уже тогда, 25 лет назад, Путин подчёркивал необходимость видеть прошлое и настоящее как единое целое, не отрицая и не выбрасывая из него какие-либо периоды и фрагменты. Кроме того, — уточнял он, — «действительно успешное, не сопряженное с чрезмерными издержками обновление нашей Родины не может быть достигнуто простым переносом на российскую почву абстрактных моделей и схем, почерпнутых из зарубежных учебников. Не приведет к успеху и механическое копирование опыта других государств».

...Удивительно, насколько путинское видение стратегических задач, сформулированное на рубеже тысячелетий, оставалось и остаётся актуальным не только на протяжении всех этих 25 лет, но и на перспективу.

31 декабря 1999 году в своём новогоднем обращении к нации Ельцин объявил, что уходит в отставку. Владимир Путин автоматически становился исполняющим обязанности президента страны.

Первым подписанным им государственным актом был указ «О гарантиях президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи», который предоставлял бывшим российским президентам — тогда, собственно, Ельцину, гарантии неприкосновенности и обеспечивал почётный статус после ухода с поста. В 2001 году этот указ получил статус Федерального закона. Впервые за полстолетие переход власти в стране обошёлся без официального шельмования предшественника.

Владимир Путин выполнил обязательства перед бывшим президентом и его семьёй, но предположения ельцинского олигархата, что он окажется послушным исполнителем их воли и гарантом их влияния, благ и богатств, оказались ошибкой.

1 января страна проснулась в другой реальности.

26 марта 2000 года состоялись президентские выборы. Владимир Путин уверенно выиграл их в первом туре.

Через месяц с небольшим после выборов президент приехал в Псково-Печерскую обитель и около часу беседовал с одним из величайших православных подвижников второй половины 20 века, 90-летним архимандритом Иоанном Крестьянкиным. О чем говорили о. Иоанн и Владимир Владимирович — неизвестно. Однако известно, что старец подарил ему список Феодоровской иконы Божьей матери, которой после Смутного времени был благословен на царство Михаил Федорович Романов. Не понять этого символа может только человек, либо совершенно чуждый православной традиции и вере, либо полный слепец.

Путин приезжал к архимандриту Иоанну ещё раз, в трагические дни августа того же года, когда погибла подлодка «Курск». Пока журналисты похабно смаковали знаменитое «она утонула», президент искал у старца просвещения и духовного утешения накануне выпавшей на его долю тяжелейшей встречи с жёнами и детьми погибших моряков.

В начале весны 2000-го года федеральные войска взяли Грозный, и вскоре контролировали всю территорию республики. В июне главой чеченской администрации был назначен Ахмад Кадыров, бывший муфтий Ичкерии, во время Первой Чеченской войны — верный сподвижник Дудаева. Переход Ахмада Кадырова на сторону России оказался поворотным моментом во всём чеченском кризисе и еще раз показал, насколько новая российская власть способна тонко чувствовать местную специфику и сохранять свободу политического манёвра.

Несмотря на то, что чеченские события ещё не раз отзывались трагедиями и терактами по всей России, с многолетней войной было покончено, а чеченский сепаратизм обречён.

13 мая 2000 года в стране была осуществлена крупнейшая административная реформа — РФ была поделена на семь федеральных округов, во главе которых поставлены полномочные представители президента. Новое территориальное деление вбирало в себя привычные областные и республиканские границы и призвано было обеспечить контроль над региональными элитами, в очередной раз демонстрируя, что единство России — высшая ценность для власти.

Борьба с олигархатом оказалась более сложной задачей. Представители крупного бизнеса, привыкшие за 90-е годы плести липкие сети политических интриг, встали перед тройным выбором — либо полностью отказаться от политических амбиций, либо включиться — в ответ на многие преференции — в работу государства на правах сотрудников и исполнителей, либо уйти в никуда — в эмиграцию и забвение. Самые одиозные фигуры, нанесшие России колоссальный ущерб в 90-е годы и считавшие себя неприкосновенными, потерпели полное крушение. Березовский бежал в Лондон, где был полностью разорён и покончил жизнь самоубийством. Глава ЮКОСа Ходорковский был арестован, отсидел законный срок за многочисленные преступления. Сейчас за границей, полагает, что представляет из себя оппозицию. Те, кто выбрал оставаться, оказались полностью в зависимости от государства.

В нулевые годы совершенно изменился и политический пейзаж страны. 18 января 2000 года состоялись выборы в Государственную Думу Третьего созыва. Больше всего мест в парламенте получили коммунисты. Но фактическое большинство осталось у двух проправительственных центристских партий — Единства и Отечества-вся Россия. В Думе также были представлены ЛДПР, «Союз правых сил» и «Яблоко».

Но уже 1 декабря 2001 года «Единство» и «Отечество», а также входящий в него блок «Наш дом Россия» объединились. Так была образована партия «Единая Россия», ставшая постепенно единственной партией власти в стране. На выборах 2003 и 2011 годов ЕР получала парламентское большинство, а в Думах 2006, 2016 и 2021 годов созыва — уже конституционным большинством.

На выборах 2003 года в парламент впервые не прошли партии, представлявшие откровенно прозападное крыло или т. н. «демократическую оппозицию». С тех пор их там никто не видел. И если «Яблоко» еще играет определённую роль на региональном уровне, то СПС, сотрясаемый десятком расколов, в конце концов развалился и ушёл в чистое никуда.

Во внешней политике в нулевые годы наметился тот самый крутой разворот, который определит судьбу России в последующие десятилетия. Поначалу страна — несмотря на трагедию Югославии и другие внятные сигналы, — ещё пыталась двигаться в русле глобализации, которая была задана крушением Советского Союза. Владимир Путин не раз вспоминал, что даже пытался обговорить с Клинтоном возможность вступления в НАТО.

Но обстоятельства показали, что у Запада на этот счёт совершенно другие виды. НАТО — вопреки джентельменским обязательствам, полученным ещё при объединении Германии — продолжило расширение на Восток. В марте 2004 года в блок были приняты семь восточноевропейских стран, в том числе бывшие советские республики Литва, Латвия и Эстония. Владимир Путин, как отмечали многие политологи, воспринял это решение как «личное предательство со стороны президента США Дж. Буша и премьер-министра Великобритании Тони Блэра, которых он к тому времени считал своими партнерами и с которыми налаживал равноправные отношения». Стало ясно, что место, которое России уготовили на Западе, никак не соответствует ни национальным интересам, ни представлению о государственном суверенитете. На фоне разговоров о глобальном рынке и мировой торговле, американские и европейские власти и спецслужбы только наращивали давление на Россию, как по периметру её границ, так и внутри страны, через финансовые потоки и агентов влияния.

Но суть вопроса была даже не в обиде на «коварство партнёров», — как пытаются представить дело некоторые историки и либеральные критики российской власти. Просто Россия во всей полноте, — со своей огромностью, традициями, историей, особенностями внутреннего строя и отношений между людьми, — никак не укладывалась и не укладывается в глобалистический формат по американо-европейскому сценарию. Стало ясно, что мы не «бензоколонка Европы» и не северный предел Азии, а самостоятельный центр силы, который имеет собственные интересы, стратегические задачи, и видит путь к их решению, ведущий, возможно, через очень серьёзные испытания и несущий перемены для всего мира.

Владимир Путин принял эту суровую истину одним из первых.

10 февраля 2007 года на конференции по безопасности в Мюнхене президент России выступил с речью, где впервые провозгласил с полной ясностью, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. Он подчеркнул, что «процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьёзно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия».

И дал с полной определённостью понять:

«Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику». Проводила её и будет проводить.

Выступление Путина произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Американцы на самой конференции заявили, что только что услышали «самые агрессивные выражения, которые кто-либо из российских лидеров делал со времён Холодной войны».

Министр иностранных дел Чехии Карел Шварценберг сделал своеобразный вывод: «Мы должны поблагодарить президента Путина, который не только хорошо позаботился о публичности этой конференции — больше, чем ожидалось, но и который ясно и убедительно доказал, почему НАТО должно расширяться».

СМИ в США и в Европе судачили на тысячи ладов, что Россия хочет сохранить иллюзию «великой державы».

Иллюзию? Быть бы им поаккуратней, ей-Богу.

...Мюнхенская речь предвещала грандиозный «поворот руля», которому суждено было изменить судьбы России и всего мира. Впереди была грузинская и сирийская война, кризис на Украине, присоединение Крыма. Надо отдать должное нашим оппонентам. Они уже тогда поняли, что воздух стал иным, куда более наэлектризованным. Но только немногие из них сумели расслышать в словах русского лидера тяжёлую поступь истории, той самой истории, которая не поверила Фукуяме и не думала заканчиваться всемирным потребительским адом. Последствия крушения СССР исчерпали себя. Приближался другой мир, куда более сложный и противоречивый, чем предыдущий.