Стремление на Восток с самых древних времен было одной из созидающих сил русской истории. Новгородские купцы и разбойники, казаки из отряда Ермака, сподвижники Дежнева и Хабарова, просто смельчаки, бежавшие из чересчур им тесной Европейской России - волна за волной русские люди уходили за Урал и туда, все дальше и дальше, в поисках берегов последнего моря. За пустынными просторами, когда-то пройденными монгольскими ордами, их ожидала встреча с другой крупнейшей континентальной империей - Поднебесной. Во взаимоотношениях России и Китая, вероятно, больше всего проявляется наша евразийская природа: тут и глубокие различия, и некоторое сродство, и взаимные страхи, и притяжение, и отталкивание. Яснее всего об этом свидетельствуют страницы истории Харбина - столицы КВЖД и всей русской Манчжурии, волей судеб на несколько десятилетий после Октябрьской революции сделавшимися последним убежищем исторической России во враждебной и чуждой ей вселенной.

Это был и русский, и китайский мир одновременно. И, что удивительно, русские, жившие там, нисколько не чувствовали себя за границами родной страны. Они ощущали себя ее естественным продолжением. Так евразийская идея осуществилась в повседневном быту. Куда более европейцы, нежели окружавшие их китайцы и маньчжуры, русские харбинцы, разбросанные во второй половине ХХ века по всему белому свету - от Сантьяго до Мельбурна и Ханоя - тосковали так же по Китаю, как и по России. И порой кажется, что Россия и Китай сливались для них в одно целое:

Словно дом после долгих блужданий
В этом странном и шумном раю
Через несколько существований,
Мой Китай, я тебя узнаю, -

писал замечательный поэт "харбинской ноты" Владимир Перелешин в 1942 году.

Будущее России в Азии.

Русское присутствие в Манчжурии, строительство Китайско-Восточной Железной дороги и города Харбина связано с мощной востокофильской тенденцией во внешней политике Российской империи на границе XIX и XX веков. Отвечая своему кузену, германскому кайзеру Вильгельму Второму, провозгласившему: "Будущее Германии - на морях", император Николай утверждал: "Будущее России - в Азии". Одним из вдохновителей этого разворота "от панславизма к панмонголизму" (выражение С.Ю.Витте) стал личный друг царя, собиратель буддийских древностей и знаток Дальнего Востока князь Э.Э. Ухтомский. Ухтомский утверждал, что близость России и Востока очевидна, а близость России и Европы навсегда останется проблемой. "Нужно уходить вглубь Азии, - писал он. Там мы дома, там жатва давно нас ждет, но еще не пришли желанные жнецы... Для Российской державы нет другого исхода, как стать силой, объединяющей Запад с Востоком".

По русско-китайскому договору 1896 года, Россия, гарантировавшая ослабевшему и измученному постоянным давлением европейских держав Китаю территориальную целостность, получила право на строительство железной дороги через полупустынную Маньчжурию, вотчину китайского императорского дома. Так начиналась история русской Маньчжурии, а вместе с ней и история КВЖД, стратегической магистрали, призванной приблизить Дальний Восток к Центральной России (Транссиб делает в этих мест крюк вдоль государственной границы на несколько тысяч километров).

Город на Сунгари.

Выстроить город на середине пути, соединяющим несоединимые прежде миры, - именно так воспринимали строители Харбина свою миссию. Первая дата в хрониках города - несколько недель лета 1897 года, на которые пришлись изыскания инженера Адама Шидловского, нашедшего идеальное место на пересечении будущей дороги с рекой Сунгари, впадающей в Амур неподалеку от Хабаровска. 28 мая 1898 года к пустынному речному берегу причалил пароход "Благовещенск", и с его палуб спустились первые русские харбинцы. К 1903 году, когда закончилось строительство, Харбин отвечал уже почти всем европейским требованиям градостроительства и по уровню комфорта среди русских городов занимал одно из первых мест.

Пройдемся же по улицам этого ныне почти не существующего русского города. В Харбине существовало два центра - железнодорожный, возле вокзала, и торговый, у пристани. Вот как описывает главную торговую улицу, названную Китайской, писательница Л.Кравченко: "Китайская улица оказалась символом одной из основных ипостасей города - торговой... Подобие некоего нашего Кузнецкого моста или даже петербургского Невского проспекта в уменьшенном варианте - кирпичная вычурность фасадов с куполами завершия, с "маркизами" полотняными - над стеклом витрин, солидность "торговых домов и К" во всем национальном многообразии (от Петрова до Цхомелидзе-Митатадзе и Ипсиланти), и, конечно, кругло цокающая булыжная мостовая, что помнится многим..." Здесь можно было купить любой товар, - не только ширпотреб из Парижа и Токио, но и редчайший китайский антиквариат, и старообрядческие образа, и ювелирные изделия работы русских, китайских и японских мастеров...

Главной достопримечательностей Харбина стала соборная площадь со знаменитым Свято-Николаевским храмом в центре. Полностью деревянный собор благодаря цвету его стен жители называли "шоколадным". По распространенной в Харбине легенде, храм рубили мастера на Вологодчине, перевозили по железной дороге, а потом уже заново собрали на Дальнем Востоке. В плане он имел форму креста, впереди была колокольня с шашечным покрытием и резной колоннадой в северорусском стиле. Своим внешним обликом храм напоминал о многовековой России и представлял ее здесь, в глубинах не менее древней Азии. Как вспоминает уроженка Харбина С.Троицкая, "внутри собор украшали прекрасные образцы московского письма. Особенно притягивал к себе внимание большой образ Святителя Николая: глаза Святителя глядели на вас, где бы в храме вы ни стояли".

Свято-Николаевский собор долгие годы был центром духовной жизни всей русской Маньчжурии, а после революции - и всего русского Востока. Здесь служили митрополиты Харбинские и Маньчжурские Мефодий и Мелетий, а старостами всегда были самые уважаемые и богатые люди в городе.

Судьба храма, как и многих русских церквей в ХХ веке, сложилась трагично. В ночь с 22 на 23 августа 1966 года его сожгли хуйвенбины...

"Дикий Запад" на Востоке.

Построенный в центре черноземной маньчжурской равнины, Харбин сразу же стал развиваться со сказочной скоростью. Харбинцы любили говорить об "американском размахе" своего города. Сюда со всех сторон приезжали коммерсанты, подрядчики, биржевые спекулянты. Как и на "диком Западе", за несколько месяцев создавались и лопались как воздушные шарики миллионные состояния. Игорные и увеселительные заведения развлекали победителей и утешали побежденных...

Писатель Всеволод Иванов вспоминал: "Харбин рос как на дрожжах, стремительно, на глазах, как растут тополя в Маньчжурии. За 20 лет вырос огромный, как Одесса, скороспелый город, развернулось много поселков на западе, на востоке и на юге по железной дороге". К 1917 году здесь проживало уже больше 100 000 - люди всех народностей, населявших империю, и самого разного происхождения. Этот город как бурлящий котел, в котором было замешано блестящее будущее, волновал сердца, тревожил воображение. И никогда не воспринимал себя оторванным от России. Благодаря железной дороге "русский Китай" был просто промежуточной станцией между Читой и Владивостоком. Во Владивосток ездили "попить чаю у тети", в Читу - глянуть, как живется младшей сестренке. Благо, поезда ходили точно по расписанию...

Над широкой желтою рекою...

Просится на язык: все оборвалось в 1917 году, после большевистской революции. Но, Харбин, вероятно, единственный на свете русский город, для которого это высказывание не будет справедливым. Китайская граница спасла русскую Маньчжурию. После Гражданской войны сюда хлынули толпы русских людей (по некоторым источникам, через Китай прошло до миллиона человек). Относительно спокойно перейти границу на Дальнем Востоке можно было вплоть до второй половины 20-х годов, когда в Европейской России сделать это было уже немыслимо. И Харбин принимал всех...

В 20-х - начале 30-х годов здесь возник полноценный оазис русской жизни. Бушевали политические страсти (представлены были все - от левых до фашистов), работали школы и университеты, на харбинской сцене любили выступать Шаляпин и Вертинский... Харбинский театр, харбинская музыка, харбинская поэзия вписали свои неповторимые страницы в историю русской культуры. Писательница Е.Рачинская вспоминала: "Прелесть Харбина заключалась в сочетании всех атрибутов больших культурных центров, где люди нередко задыхаются от одиночества, с прочно налаженным патриархальным, чисто русским бытом, в котором было что-то уютно провинциальное. Царило широкое русское гостеприимство. Люди поддерживали между собою живую связь, и каждый чувствовал себя членом одного большого целого, в котором и ему находилось место".

Ситуация стала меняться к худшему только в начале 30-х годов, когда японцы вторглись в Маньчжурию и образовали марионеточное государство Маньчжоу - Го. Стал ограничиваться в правах русский язык, вводилась насильственная японизация. Многие образованные и обеспеченные люди предпочли уехать вглубь Китая, в Шанхай или Пекин, где их ожидал новый, куда более дальний исход.

И все же последний предел истории русского Харбина был положен приходом советских войск в 1945 году. 15 000 человек были насильно вывезены в СССР, где большинство их них ожидала смерть в лагерях или под расстрелом. Десятки тысяч семей оказались разорены. Многие умирали в нищете, а остальным предстоял дальний путь - прочь из Китая. Впрочем, и в самой Поднебесной наступал совершенно иной период истории.

Люди и судьбы...

Русско-китайский синтез, лежащий в основе харбинской жизни, оказался особенно плодотворным, прежде всего в культурном отношении. Здесь сложилась удивительно благоприятная среда для творчества, и не было того отрыва от почвы, который так болезненно сказался на остальной эмиграции.

В биографиях русских харбинцев поражает, прежде всего, пространственный размах и географическая экзотика. Многие из них могли бы легко стать основой для превосходного сценария в приключенческом кино. Для примера - только несколько судеб...

Поэт Николай Несмелов (настоящее имя Арсений Митропольский, 1889 - 1945) родился в Москве, учился в кадетском корпусе. Воевал в Первую мировую и в Гражданскую. Отступая с армией Колчака, оказался во Владивостоке. В 1924 году нелегально перешел границу и пришел в Харбин.

В Харбине стал одним из виднейших русских писателей, публиковавшихся как на Дальнем Востоке, так и на Западе, в Европе и в США. В 30-е годы Несмелов стоял у истоков русской фашистской партии, опубликовал две крайне патриотические книги "Только такие" и "Георгий Семена".

Несмотря на публичную поддержку советской армии в годы Великой Отечественной войны, Несмелов в 1945 году был арестован в Харбине смершевцами и насильно вывезен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме.

Не менее занимательна история еще одного классика русской эмигрантской литературы, наверное, лучшего поэта "харбинской ноты" Валерия Перелешина (1913 - 1992). Родился Валерий в Иркутске. Его матушка, местная журналистка, сумела перед приходом красных в 1920-м году уехать с сыновьями в Харбин. Валерий учился в университете, а, закончив его, поступил в Богословский институт. В 1938 году он постригся в монахи в Казанско-Богородицком монастыре в Харбине, а потом переехал в Пекин, где работал в Русской духовной миссии. После окончания войны с Японией служил в шанхайском корпункте ТАСС. В 1950-м пытался эмигрировать в США, но из Сан-Франциско его выслали обратно в Китай. В 1953 году оказался в Рио-де-Жанейро, где работал в ювелирном магазине, преподавал английский язык в школе и русский - в морском училище...

Не менее богата крутыми поворотами и судьба Виктории Янковской (1909 - 1996) - внучки Михаила Шевелева, одного из основателей Дальневосточного пароходства и дочери Юрия Янковского, хозяина крупнейшего в дореволюционной России оленеводческого хозяйства. Виктория училась в Японии, на острове Кобе. Писала стихи и рассказы, переводилась на французский, китайский, корейский и японский языки. В 20-х, начале 30-х годов бывала в Харбине, потом десять лет жила в маньчжурской тайге, на Тигровом хуторе.

В 1945 году Янковскую арестовал НКВД. Сыну было девять месяцев, "и они не знали, куда его девать, сжалились и посадили под домашний арест. Обобрали до нитки. Отняли дом. И велели основать колхоз. Вот тут-то я и пахала, и сено косила. Связи с миром не было никакой".

В 1953 году Янковской удалось уехать в Гонконг, оттуда в Латинскую Америку. До начала 60-х, она жила в Чили, а потом перебралась в Калифорнию, в Форт Росс - старинную русскую крепость на тихоокеанском побережье Америке, основанную в начале 19 века выходцами из вологодского города Тотьма. Круг замкнулся.

Недовоплощенная Россия.

Очень многое в России, в том числе и в нашей имперской истории, сокрушает нереализованными возможностями, своего рода несостоятельностью, а если точнее - недовоплощением. Казалось бы, мы стоим на пороге последнего прорыва, окончательного успеха, - и всегда что-то срывается, не складывается, рушится. Но, чтобы утешиться, вернемся к Востоку. Вспомним старый китайский афоризм (XYII век): "Не следует напрягать все свои силы. Не следует тратить всех своих слов. Не следует брать от жизни всех удовольствий. Поистине, все незавершенное таит в себе неисчерпаемый смысл" (Лу Шаохэн)...