«Музыка, ощущение счастья, мифология, лица, на которых время оставило след, порой - сумерки или пейзажи хотят нам сказать или говорят нечто, что мы не должны потерять».Хорхе Луис Борхес

Город - это пылесос. Его жители - пыль. Тех, кто успел осесть, когда-нибудь снесут в бумажном мешке на помойку. Тех, кто не успел, - прибьет дождем к мокрому асфальту. А затем вдавит резиновыми подошвами в землю, чтобы каждые триста лет планете прибавлялось по одному кубическому сантиметру почвы. Один сантиметр там, один сантиметр здесь, никакой идентификации и никакого одиночества. Представь, ты, и я, и мы во всех столицах мира одновременно. И все столицы мира работают на полной мощности, так что моторы раскалены до красно-белого солнца внутри, а пыль превращается в частицы света, разгоняясь в центрифугах до неназываемых скоростей.

Месяц назад все было в дыму, пахло чешуей копченого омуля и хотелось чистой воды. За каждым углом этой мглы можно было искать все что угодно и на каждой улице легко можно было потерять из виду идущего рядом. Человеку, один глаз которого вместо четких очертаний предметов и теней видит размытые полотнища художника-экспрессиониста, слишком легко оказаться на странном маршруте от края города до его края, из одного конца до другого, конца. Шаг, шаг, шаг, щелк - кто-то неизменно включает кинопроектор и гасит свет. Но фильм не бывает без зрителей, и хотя бы один, но он смотрит его целиком. Шаг, шаг, шаг… Кино способно передать очень тонкое и хрупкое состояние с помощью целой смеси простых границ и фактов - картинки, слова, звуки. Иногда они мешают друг другу, иногда не могут иначе, как в жизни. Эта смесь не требует встречного движения, она захватывает или нет. Мой друг считает, что кино должно быть немым, чистым от слов. Слова, в свою очередь, должны быть чистыми от заготовленных картинок. Месяц назад даже с небес вряд ли можно было что-либо разглядеть - слишком накурено и плотно прошито копотью. Пленка расплавилась на лампе и спуталась в катушках, монтажер памяти в это время купался в Москве-реке.

Слова растут в дыму и растут из пыли.

Когда задул холодный ветер и по ночам стали шуршать то ли дождь, то ли листья, город перестал ждать, а у жизни вновь проявился легкий привкус нелегальности на фоне общего увядания и ощущения, что все уже случилось, оставшись в тумане прошедшего времени. Перемещение на городском транспорте стало дорогим, пространство - вязким, воздух - разреженным. Но если набрать на велосипеде хорошую скорость - то можно оказаться дальше, чем на просто знакомой улице, дальше, чем в городе, всасывающем на полной мощности. Скорость - все что может спасти городского жителя, если ему не с кем застрять в щетине пылесборников. Скорость делает время беспомощным, время делает человека беспомощным, но человек - всего лишь пыль, а пыль - символ времени.

Представь, ты, и я, и мы, и никакой идентификации. Идем и поднимаем пыль, вдыхаем ее и глазеем друг на друга, и запиваем какие-нибудь слова вином, и бросаем их под ноги. Они покрываются ею и принимают верные значения. "Соль" - и мир превращается в смысл, "пыльца" - и все скатывается в комочки кайфа, "порох" - и мы становимся взрывоопасны.

Осень сырое время, в нем легко раствориться. Вместе с комьями мокрой грязи пыль застревает в рифленых подошвах и ее разносят по самым черным закоулкам памяти, где хранятся кинохроники на случай холодной зимы. Города все так же будут работать на полную мощность и картинки будут лететь со скоростью света на плоские экраны мониторов и телевизоров, предельно четкие и выразительные. Но когда этот город доберется до тебя и меня, мы уже будем сантиметрами почвы всех столиц мира, на которой будут выспевать слова, пропахшие дымом.


раньше:
← 2/о7/2оо2
3276
городская шизнь
3/1о/2оо2

дальше:
3/o1/2оо3 →