«Музыка, ощущение счастья, мифология, лица, на которых время оставило след, порой - сумерки или пейзажи хотят нам сказать или говорят нечто, что мы не должны потерять».Хорхе Луис Борхес

На улице плюс знает сколько, дождь заливает зиму, как ненужный костер... Конечно, многие не забыли, как она уходила, в лучшем своем наряде — теряете, мсье — все ждали, когда же она уйдет. Что ж, когда заканчивается зима, кто знает, где окажется в конце лета. Слишком много сумасшедших на улице, давление повышенное, на востоке ожидается солнце, и выходя за порог, сделайте еще один глоток виски, лучше без льда. Время, как пружина на стэнде магазина Ikea, бесконечно пульсирует, проверяя на прочность кожу, впрочем, гуляющие по залам не в силах не отметить цифры на дисплее, надо же 29я тысяча, интересно, они подкручивают? В ожидании конца выходишь за порог, просто потому что этим ожиданием здесь особенно пахнет. Выхлопом, тающим снегом, вскрытой землей, эсхатологией метро с его маленькими мыслями о неоплаченных счетах, тайной бурлящей Катуни во время дождя, Богом, снятым на черно-белую пленку, которую крутят в райском парке на открытой террасе, в стороне от центральной аллеи.

В уездном городе М. крутитятся колеса автомобилей, колеса поездов, крутятся, как принято говорить здесь о жизни. «Кручусь потихоньку». «Потихоньку», ага, удивил... Да у нас в П. и не таких уделывали. Оставьте машину в пробке, идите в город, где вас обязательно ждут лучшие девушки и юноши в этом закоулке вселенной. Ха-ха, и у нас в гостях главный архитектор города П. Когда вы всматриваетесь в светофор через забрызганное стекло, он знает, какие вопросы выскальзывают из дремоты. И только он может дать на них ответ. «Ну... понимаете... иногда это бывает настолько красиво... С чего начать... Ну, сколько всего крутится, земля крутится, и эти кольца, опять же, МКАД, третье, Садовое. И голова крутится, и, ну, в какие-то дни это просто становится невыносимо, а у меня есть вот эта штука. Вот, например, я сюда нажимаю, и в начале Моховой, красный, вот, на съезде с моста, начинает гореть дольше. Понимаете, и они останавливаются, а за ними следующие, и вот, смотрите, здесь уже проступает четкая линия. А вот здесь, вот, видите это пятно, похоже авария, но сами понимаете, композиция уже заваливается. И, теперь если нажать сюда...» Что же объезжают через этот переулок все те, кто знает о его существовании. На пути к намеченной цели, к концу пути. Время, время, его хотят забыть, самое мощное заклинанеие из разрешенных. Вечное лето, мы уже пережили зиму, она ушла, что дальше. «Is everybody in?”...

Молитва, усиленная микрофоном, здесь все в таком духе, все равно никто не услышит, никто не слушает, не хочет слушать рекламу турагенств, и про то, куда сдавать наркоманов, и эту безумную старуху с выгоревшим лицом о дьявольской власти, о том, как чистить манго, чтобы стать счатливым. Но звук, еще одна надежда, сверхмощный сабвуфер, чтобы все-таки почуствовать его, как легчайшие микроскопические клетки вибрируют от любого слова, шороха пластмассовой бутылки на пустой улице, мелодии звонка мобильника в кармане завсегдатая бара на другом конце улицы. И клетка танцует, расталкивая других, заставляя их дрожать или трепетать, кто как умеет, и человеческая материя в движении, пока он спит, пока завтракает, пока проебывает и забывает, пока он человек. Но больше звука, больше мощи, еще, еще, мы больше не желаем забывать, сделайте нас простейшими, лишите нас памяти... Тум, та-тум, тум... А затем, стоять в душе, смывая соль и пот с уставшего тела, и хотеть андроида, как более совершенное существо...

Лабиринт, карта города, дом, просто дом в глубине квартала. Обнесенный забором с магнитным замком на калитке, уже пару лет как. Препятствие на пути, нет. На прогулке. И дома этого нет, на его месте лес. И дома этого нет, на его месте нечто. И охранник выходит из будки открыть ворота, пришпиленный, как бабочка, к телепрограмме. Руки мерзнут, на улице знобит, но каждая клетка едина в звучании ржавеющих петель и автомобильных гудков. И если представить его ночью, когда здесь уже нечего объезжать и некому двигаться к цели, стать подозрительным типом. Что снится здесь, о чем это сквозьсонное бормотание улицы. Закрытые магазины, закрытые офисы, бесполезные видеокамеры и мониторы, его глаза закрыты. Какая-то другая эпоха, незнакомые друзья, причудливая история, вертящаяся вокруг удивительной рации в горошек, она будто бы озвучивает мысли деревьев, а тип, внешне отдаленно напоминающий напарника из другой смены, хочет ее украсть, овладеть миром. И вот, сон во сне, ночь, и мимо шлагбаума проходит подозрительный тип, прикидывающийся гулякой, и рация на поясе, она молчит, деревья срублены десятки лет назад, нужно охранять, это причина, по которой он здесь, но что?

Да, мир. Мир приведенный в состояние войны. Это что-то вроде войны, но уже не она. Занять окопы, не высовываться, ждать приказа, враг уже близко. И не теряйте время, родины блага ради, ваших жизней уже не найти. Земля делает оборот, еще один слой ткани ложится на слой, дороги, самые сильные и живучие из них, искривляясь, прорастают в новые щели. Звук и децибелы теряют связь, волосы на коже намагничиваются, тело, погружаясь, расплескивает сок спеющей вселенной. Зима - исчезающий запах, больше не надо ждать. Время стареет в тебе, не ты. Слушайте, дремлющие в окопах, слушайте, застрявшие в П. и стрададающие бессоницей, ибо андроиды не дышат, слушайте, как в джунглях бредущего зверя. Топливо перемен взрывается внутри чистой, неупорядоченной силой. И, конечно, по просьбе нашего гостя, песня, на которую нет кавера в вавилонской медиатеке.


раньше:
← 6/o2/2оо9
3382
городская шизнь
25/3/2о1о

дальше:
2o/o3/2o15 →