Зацепило?
Поделись!

Зумуруд

опубликовано 12/09/2007 в 03:24
В проклятый, как поэта, неверный час
Время глотает, нас как автомат монеты…

Обращение минотавра

…лёгкая непристойная отсасывает минотавру,
лающий минотавр в ракушечном лабиринте,
красная ласка зари, цветущие веточки лавра,
жёсткие веточки лавра, корабль трубящий отбытие…
…мрия вечноголодная, попсовая песенка таврия,
гиблая песенка таврия, даром смола кипела,
даром шипел огонь, пока токами не ударило,
он брал гибкую талию, любил её белое тело…

Коктебель

хочется завтрака и местного бренди с ванилью
ветер малахитовый до горизонта,
пусто и золотисто, пустая набережная, слава богу,
единственное кафе,
где старый грек и молодой хохол обсуждают будущий бизнес,
хохол по преимуществу слушает,
и выкуп виноградников нравится ему всё меньше,
холодные сэндвичи,
замёрзшие плечи официантки, жасмин,
визгливый какаду, —
сорок минут
проведу
в странной скупой деревне, похожей на секонд хенд, как всякий обжитый музей,
с пузатыми графитти на заборах и парапете,
с хуёвыми стихами, выложенными мрамором на стенах уснувших сосисочных
и джаз-блюз баров…
за санаторским забором дорога, за дорогой страна, страна золотой вздыбленной шерсти,
ветролошадная пыль, жалящая крошево горных трасс с улавливающими тупиками,
где так хорошо затянуться и окоченеть, глядя вниз-вниз-вниз…
бухты серебряно-львиные, палевые, спящее войско герметиков,
камней-перевёртышей, дрожание волн в мерцании мечтательного воздуха,
дымчатого, цельнокройного,
кривая дорожка, спотыкающаяся на подъёмах, сужающаяся на спусках/
маленький автомобиль выезжает из картины младшего васнецова
по серпантину, хотя не брежневский совдекор
и не уныло-сиреневый голодный цвет
нет, всё не так
в Коктебеле,
в феврале.

* * *

Хорошо, что по улицам ходят в основном люди,
не смотревшие Бергмана,
не читавшие Ульбека,
не ходившие снимать девок в ОГИ.
В противном случае, мне пришлось бы выслушивать их впечатления,
рекомендации к прочтению,
помоги Господи
в таком течении обстоятельств
остаётся хотя бы маневр —
всей душой ненавидеть Бергмана,
без соцобязательств и объяснений
часами мысленно спорить с Ульбеком,
мыслить себя героем консервативной революции,
спокойно пить абсент в выше упомянутом заведении
и не шарахаться от столичных знакомых…

* * *

раздумье на набережной, время от времени кашель,
синематограф, мозгоутечка, душеспасительные беседы
о пользе беспечности, и ничего для вечности
курильщикам, ящерицам, буквоедам…
златовласкам ныряльщицам канатоходцам на велосипедах
просьба не беспокоиться
ничего такого, чтобы расплакаться и рассмеяться

* * *

цветком сердечным как кинжал нести
развинченное жало радости
русалки рысаки на лествице
печальным сумраком в твоём лице
печать у каиновых порослей
чертополошьей земной повестью
расти как трын с великой милости
и умаляться или вырасти
ответчики советчики кузнечики
куют под травкой дремлют человечики

* * *

земляничные поляны
очумелый пост пустой
искушается нирваной
дух весёлый холостой
в шароварах месяц стал
шарит фарой по кустам

caps lock виолончель

СПИТ ЧЕЛОВЕК И ВИДИТ СОН ПРО ВОЙНУ. Белые наступают, черношапочники распевают псалмы. Велосипедистки КАК НИ В ЧЕМ НИ БЫВАЛО чешут в гору под именем кошка. КОШКА СПИТ МОРДОЙ В МОРЕ и видит сон про войну. На лопатках кошки ЛУНА ОКРУГЛО ВООРУЖЕНА. Люди танцуют под Верку Сердючку у побережья. На камне написано: Сашка плюс Дашка.
Ещё на заборе «СКОЛЬКО СТОИТ ТВОЯ СВОБОДА?» аккуратным почерком девочки-хорошистки. СМЕЛАЯ ДЕВОЧКА пробирается через потёмки,
сапожки стучат по щебёнке в проулке. Щёлкает зажигалка. Ветер в лицо.
ОНА ПОДСТАВЛЯЕТ ЩЕКУ И ХОЧЕТ ЕЩЁ.

* * *

развоёваны разъяты недопетые караты
трасса гнётся многократно
недотёпы перекаты
с горки винтятся закатом
малодушная луна
тяжелее чугуна
шаг молитва шаг как бритва битва шаг идут бичи
на мели бренчат ключи
набухают розы
ночь чеканка бронзы

* * *

Крымская зима
Неуловима для посторонних
жирные листья упрямо висят в субтропическом полусне
меж вязким кошмаром и долгой эрекцией...
Она говорила, что убила отца
и ещё двух знакомых
теперь не может себе простить,
опытная поедательница сновидений
Я забыла ответить,
Что тоже как-то убила во сне
Несколько человек,
Хладнокровно, оружие было достаточно острым,
похоже, это тоже было зимой,
Ветер шёл с гор и выл, как вампир в чердаке,
Под тяжёлой периной
Я лежала и думала о свободе и страхе, живот мой горел, хотелось курить
Потом я забыла
Кого убила.
Теперь не могу вспомнить,
Что это были за люди.

* * *

живой обречён...
горячая рысь за правым плечом
жрёт муравы гуттаперчевым черпаком
следит за футбольным мячом с дрейфующим челноком
кайфующим чуваком
покой вечных секвой

* * *

бренчат провороненные ключи
вопросом изгибается горизонт из керчи
кимерийская ню
смотрит грудями на юг

/любви/

изгой инаковый безногий крылатый
безыскусный одумец
сплюнет мякиш // каждому брату
ворогу мякиню
свирепый ревниво задует
набьёт небо ватой сгинет берег как фатум под вдовьей фатой
по имени aurum золотой
позови
всё здесь горечь полыни, пламени пурпур и пепел — вечные визави
в безвременье внепространства
бьет скважина ключевая //
дурь маковая дуда кочевая
дымок станция ночная
всё что останется

* * *

слух острый ширится по земле
слизывает меня вымирающую расу
стерильная революция происходит постепенно
фиолетовые приходят из ниоткуда
они долго моют руки в стационаре
они целуют взасос кислородные коктейли
я узнаю их шелест
издалека
тяжёлым камнем иду
мельница крутит свои жернова
я проигрыш мякиш в её рукаве
слова мои проданы за кулак
на вольных хлебах пастись
велено аватару
…её любовь проста
как свободная зона между постами
под дулом табельных автоматов под кумарящий стон овчарки на тонкой цепи
она покусывает мочку глотает воздух степи весенняя дурнота
терпеливая строго смотрящая на живые мишени
нам не прорваться сегодня ленивое солнце сушит тела северных туч
валяться в души стой траве, встречать стаю гусей с юга
я придумала этот кордон чтобы ты был реален
я уничтожил эту деревню чтобы поле уходило до горизонта
я вызвала тебя заклинаниями
я смертен но создал тебя остроумно с размахом
я ненавижу себя
я ненавижу тебя
я потерялся в степи тебя
твоя кода выжжена солнцем
просушена до сухого остатка
протерта вместе с семенами склеванными сусликами
пережёванными червями в прошлом тысячелетии…

* * *

сказал грузи мешки с песком
погорячился человечек
грешки тащи в мешке пешком
горох вершки огрешки гречка
гордячка сволочь темнота
живец надежд нелепый бражник
земли-рожь выси-лепота
раскачивают вечный праздник
подслушанный тобой однажды
прощён где поперечный каждый
яснее чистого листа

* * *

идут на жатву бодхисаттвы
надежды странные одежды
все на продажу жажду даже
разбитую в кредит дают

…как сэконд-хенд как хеппи-энд
бьёт течь ручья в страну бича
паучий мрак подземный смрад
где Небыль-град как зумуруд
вперёд назад вперёд все прут
тик так тик так тик так

* * *

освободился? пей боржом
у ювелирной мастерской,
где суету метёт мирской
денёк, жирея багажом;
лови момент в стеклобетон, —
идёт опальный пчеловед,
земная тяжба как бутон,
и на цветке том человек…

* * *

старый крым кераимов рим

* * *

всхлипнет степь
вихрастая стель
лёгкая сталь
бурою закипит
заунывно как укуренный монгол на цепи
то пожар на гриве то ледостой
лошадино устав
в чаще трав
рысит ветрище густой
нелюдимый
потому ль невредимый
2007, Ялта