Зацепило?
Поделись!

Его часть

Стихи, взятые из фб января-мая 18 года.

опубликовано 21/05/2018 в 22:31

* * *

Из Джона Леннона
Они говорят – ты рехнулся,
Нарушил закон движения,
Они меня уверяют –
Это верное поражение.

Когда же я отвечаю – всё неплохо, отнюдь,
Они как-то странно смотрят и спрашивают язвительно:
У тебя, наверное, травма, раз ты решил отдохнуть,
Не участвуешь в наших играх – не пора ли тебе к аналитику?

Они говорят – ты ленив и
В собственных снах погряз,
Сука, знают, как быть счастливыми,
Научат меня хоть сейчас.

Что ответить им о реальности? Что я понимаю в ней?
Тени на потолке занимают меня сильней.
Радость прожитой жизни немалых стоила слёз.
Я чувствую ритм карусели, наблюдаю вращенье колёс.
Не избегаю вопросов и не ищу решения.
Не ебанат, не философ. Наблюдаю колёс вращение.

Они говорят: охренел ты,
Тебе и урок не впрок.
Я им, долбакам, отвечаю,
Ебёныть, куда спешить,
Каждый из нас отбывает свой пожизненный срок.
Иначе я не умею,
Не желаю иначе жить.

Я остаюсь наблюдателем. Осточертело рвение.
Никакая не поза – отказ от позиций и поз –
Это коловращение, это колёс вращение,
Неостановимая карусель, вращенье вечных колёс.
1996 – 2018

* * *

Вся нелепость моего тела,
Вся нелепость моего дара,
Вся нелепость моего дыма,
Вся нелепость моего тыла
Что ты сказала?
Это непоправимо.

Ветер, медведь, воин,
Привычное торжество,
Голос прорвется на волю
Из человеческого,
Чтобы прекрасный аггел
Позавидовал ещё раз
Нагой и бессмысленной участи
Нагих и бессмысленных нас.

* * *

Иногда читаю стихи и думаю,
что ж это такое, как этот так,
неужели так можно,
из-за этого вообще одни эссе писать станешь,
какая нужна наивность,
чтобы

или рифмовать как в 19 веке,
употреблять слова "просинь" и "осень",

или подражая Пастернаку
дрожать над жизнью в разливе,

или, что еще хуже,
сочинять драматические истории,

как он её, она его,
нет, не трахает,
любит нежно.

Вчера на островах мы слушали соловья,
я шел через Каменноостровский мост номер 11
и соображал,
как бы рассказать об этом
весело.

Соловей, конечно, хотел любить,
у него была мысль построить гнездо
с какой-нибудь великолепной соловьихой.

Но об этом уже написали
Павел Васильев и Борис Корнилов,
на которых донесли
Николай Асеев и Вера Инбер,
которые тоже, вероятно,
в том или ином виде
написали об этом самом,
о гнезде и яйцах.

Говорят, что последнее время
самой большой популярностью
у литературной общественности
пользуются тексты,
где упоминается
литературная общественность
и яйца.

Мне это противно.
Простите, я нечаянно.
Я не хотел.

* * *

Каждому кажется: мир уныл,
Каждому кажется: Бог ослеп,
каждому кажется: было б сил,
чтоб заработать себе на хлеб.
Вот и конвой понимает. Век
слишком суров, чтобы вина пить,
не человек замышлял побег,
надо прикладом точнее бить.
Хочется после таких речей
спрятаться в детстве, на милость снам
сдаться, чтоб мама, где горячей
в тысячный раз объяснила нам.
Чтобы винтовка была духовой,
кукла резиновой, птица живой,
чтоб не своей головою платил,
солдат оловянных пустил на распыл.
Каждому кажется: правит зло,
каждому кажется: правит бал,
каждому кажется: повезло,
с губ не срывается: заебал.
Но заебавший нас в свой черед
откинет коньки, мы возьмем сто грамм,
и первый министр как всегда соврет,
что как-то особенно грустно нам,
так как винтовка была духовой,
кукла резиновой, птица живой,
и головою платить не пришлось
счастья не густо, но живы авось,
и не придется уже никому,
головы наши теперь ни к чему,
людям мы так и не сделали зла,
сына от армии мама спасла,
до самой смерти играет в войну
милый старик, потерявший жену.
Каждому кажется: это грех,
каждому кажется: надо прочь,
и в результате настигнет всех
лучшая участь - полярная ночь.
Но голуби кружат на крышами. Дым
в синее небо уходит. Здесь
мы приготовились есть и пить.
Так что не надо грустить о том,
что слишком хрупкий под дымом дом,
и голубятни для голубей
ловчий умелой рукой мастерит.
1996

* * *

Идиотизм ожесточения.
Убийства, палево, и вот
Идёт веселый обормот,
Плюющий на приметы времени,
И беломорину жуёт.

Но все же в воздухе холодном
Всё дышит гомоном бесплодным,
Потоком мерзких новостей,
И стало трудно отстраниться -
Ни дурь, ни Дурга, ни девица,
Ни поздний завтрак, ни метель -

Не тешат. Разве что собака
Лизнёт - и на сердце тепло.
А то и уличная драка -
По морде ёбнул, и прошло.

* * *

Вялый жим государства,
Мелкие тычки обчества,
Под спудом.
В сборнике "Из-под глыб"
Борисов, кажется,
Даже не Исаич,
Выражал надежду.
Вот бы ее сейчас,
Эту Надежду,
Да на нашу площадку.
А то сплошные
Верджинии и Наташи,
Толстые, худые,
Рябые, глупые,
Некрасивые.

* * *

Полковнику никто,
С полковником никак,
С полковником любой
Отметится в просак,
Полковник будет пить
Не водку, а коньяк,
С полковником любой
Окажется дурак.
Но если просто так
И наплевать на чин,
Полковник может стать
Милейшим из мужчин,
А может просидеть
В предбаннике один,
Поскольку сам себе
Полковник господин.

Я не успел и не стану уже торопиться

Были в пути. Проворонили силу и славу,
Умных детей потеряли, все то, что по праву,
По факту рождения помнили - не сберегли,
Хлипкие весны - засим ненадёжные лета,
Кровоточащие десны - твердая пища Завета,
Ноги в пыли.

Запад и Север. Юг и Восток. Все исхожены нами
Стороны света. Так где принести покаянье?
Может остались какие-то стороны мглы?
Как их отыщешь? В Америке или в Европе?

Кто в Арзамасе-16 предложит грибы или опий
Из-под полы?

Разговор с тенью

Ты мне говоришь: все пропало,
Я тебе говорю: что пропело?
Ты мне говоришь – до идеала
Нет никому дела.

До какого одеяла? - спрашиваю я,
Ты мне говоришь: военные приготовления,
Фирма Калашников и его сыновья
Готовит нам новые впечатления.

Впечатали, - говорю, - куда, во что,
Кто такой Калашников, когда мы с ним пили пиво?
Ты засовываешь руки в карманы пальто
И смотришься нахохленно, некрасиво.

Ты мне говоришь: счастья шиш,
Пространство спалилось, и вот в нем дырка,
Еще говоришь,
У власти одни придурки.
А я отвечаю: у меня есть бутылка,
А к ней дудка.

Но лучше, конечно, была бы у меня шпага
Или хотя бы нож -
Выпад, удар,
Тогда бы ты замолчал, не клеветал на время и место,
А то тебя хрен поймешь,
Все тебе, дескать, известно
И плохо – лица и чресла,
Хлеб, колбаса, вино, фильтры, табак, бумага,
Не хватает, чтоб ты ещё зарыдал.

Так что бери виртуальную шпагу,
Прими виртуальную стойку
И держись.
Поскольку
Со всеми этими разговорами
Совершенно ясно,
Что ты знаешь одну только
Виртуальную жизнь.

И я наколю тебя с особенным наслаждением.

Великопостное...

Сторож крякнет, прихлопнет пол-литра,
отстегнёт пистолет от ремня.
Такова его Богу молитва
на исходе земного дня.

У ворот громыхнёт семёрка,
на морозце да с матерком,
что ни слово у них - поговорка,
приговор, и в матрас - штыком.

Я в холодном поту просыпался,
я не вспомнил второго стиха,
так над глупой и жалкой паствой
развлекался пастух греха.

Отпусти мне мои, так, как сам я
отпускаю, ты видишь сам,
нету сил перечесть Писание,
и питьё течёт по усам.

Я закончу, как форвард пьяный,
не узнав, что попал в офсайд,
и служитель сети-нирваны
с редким кайфом сотрёт мой сайт.

Безобразничал - отхохотался,
значит, заступом сердце дери,
небо синее, как в Италии,
красногрудые упыри.
1999

* * *

1) В моей душе ни единого не седого волоса,
Но старческой нежности все равно нет в ней,
Да и послом рок-н-ролла я быть не устал,
Хотя со страной существуют проблемы,
Мякишев сказал, что ему надоел Малиновый король,
Столько лет одни и те же приколы Фриппа.


2) Мне не нравится все, что происходит в мире,
Мне не нравится все, что происходит в стране,,
Мне не нравится все, что происходит в городе,
Мне не нравится все, что происходит во мне.

Вот и всё вроде.

* * *

Лю Болин. Эрарта.
Человек думал - сколько слов о случайном,
Иногда, взяв под вечер поллитру и покурив травы,
К утру он решал, что его печалит
Веер печатных оттисков, мусорный ветер молвы.

Существо, как известно, лишено возможности выбора,
Что бы оно ни придумало, выход один - пропасть,
Посмеиваясь из потока уже никогда не выбраться,
Ибо оно - его часть.

* * *

У меня жуткие анализы,
у тебя жуткие анализы,
у нас жуткие анализы
крови, мочи, гимнов,
воздуха, кала, снега.

Лизочка, ты не помнишь, почему у нас жуткие анализы?

Оглянулись на мир - мир плох.
Виновен не объект, виновен взгляд.
Мир - прекрасен, ты - ужасен,
мир - чудесен, ты - без песен,
мир - добр, ты, вероятно, дыр.

Кстати, Василий Иванович, вы так и не узнали, почему этот мир плох?
Позвоните Николаю Богдановичу пожалуйста.

Драгоискателю! - найти подходящую воду,
чтобы он шел по ней
за своей драгой.

* * *

Игорю Караулову, автору рассказа про «письмо Бродского»
У розового входа в черный тоннель
Лежу и думаю об Аполлинере,
Вместо того, чтобы думать о том, что это всего лишь хмель
И случайные двери.

У черного тоннеля розовый вход,
Манящие перспективы,
И вопреки тому, что напыщенно сообщал разочарованный идиот -
Дивные дивы.

* * *

Никакой активности, никакой
я себе не позволю,
только смотреть издалека,
только заметки случайно,
в городе свистит ветер,
потеплело до плюс четырех,
тех, кто писал здесь стихи
и вел дневник в восемнадцатом веке
мы все равно не читаем,
даже если помним какие-то имена.
Вот и история, - сказала лучница, -
я целилась и попала
в нелепую ситуацию
полного попадалова.

* * *

Давно уже никто не пьет одеколон.
Ни французский киноактер, ни другой какой-то чувак,
Пьют в лучшем случае боярышник, хоть и не полезен он
Для соматического здоровья. А для духовной жизни вообще никак.
Куда лучше водка "тройка", чем привычный тройной,
Хотя я пил его с одним джазменом в восьмидесятых годах,
На станции метро Кунцево, и со мной
Ничего плохого не происходило. Только во рту бардак.
Где-то часов через двадцать я любил одну девушку, и она сказала, что я - парфюмерный завод,
Чтобы убрать этот запах, надо найти хоть какой-нибудь реагент
Скажем трава, может быть, подойдёт.

А сейчас все ровным счётом наоборот.
Нормальные люди пьют не то, что можно залить себе в рот,
А Хортицу, Нестерова, Деламен, Пинар Дель Рио
Или, в крайнем случае, чешский абсент.

Русское

Теперь уже почти некому вспомнить:
Машка родила Сережку в четыре утра. От радости Сашка запил.
Куда уместнее будет спросить:
Сергей Александрович, в котором часу Вы родились?
И услышать в ответ:
Не помню. Кажется, утром или днем. Точно не ночью.

Эпоха сменилась.

* * *

Карагоров говорит мне - чушь эта жизнь, - говорит, чушь,
А я ему - не стоило четыре раза кончать самоубийством,
И все бы казалось иначе.
А так ему, откаченному после овердозы, со свихнутыми мозгами, переломанными костями, зашитыми венами
Мало что понравится...

Чушь эта смерть, чушь, - говорит Карагоров, -
Я просто перепутал жизнь и смерть, - говорит,
Так легко перепутать.

Евгений Мякишев, Дмитрий Григорьев и Андрей Полонский разговаривают…

Времени сколько угодно. Его разливали
Плошками, чашками, ведрами, всем, чем попало,
Вася Субботин хотел хватануть себе больше,
Двинулся, дёрнулся, умер.

Конечно, бывает, - сказали.

Красавица Галя, играя изящным мизинцем,
Пила своё время в Мытищах
Из блюдечка. Что ж до горячих,
То с ними всегда было сложно.

Вон, слышь, Иванов обварился.

Красавица Галя, конечно, хотела другого,
Но всё выпадало – волан, кружева, панталоны.
Иные мечтали об участи этой – не вышло,
Никак не совпало – разруха, аресты, подвалы,

Ибо варево неоднородно.

Проекция

Болтаться по Костроме и Вологде,
От Кологрива через Галич к Тотьме и Никольску,
Прилечь на берегу реки Юг, положив куртку под голову,
Отмахнуться от жужжащего и летящего,
Вспомнить Яшина, Рубцова, других,
Отпустить себе и ближним все вины, вольныя и невольныя,
Заснуть на свежем ветру
И уже не проснуться.

* * *

Есть у меня в Челюскинской, которая отпущена навсегда, -
область последнего расставания, сухих слез, давно обмелевшей тоски -
Темная комната, где хранится всякая лабуда,
Старые фотографии, письма, машинописные дневники.

Там бабушка еще юная, там прадед - штабс-капитан
В кругу однополчан, их жен и детей,
Чьи имена утонули во времени – Николай, Татьяна,
Наталья, Лидия, Анна, Михаил, Алексей.

До Первой мировой еще несколько лет, лето, одеты легко,
Катаются на лошадях три смолянки, сёстры,
Точно место определить сложно, хотя имение было недалеко,
Кажется, Белоостров.

Мать пишет фрейлине одной из расстрелянных на Урале принцесс,
В Царское село, во флигель, чтоб не читала на ночь Дюма,
Перебирая эти бумаги, иногда я хотел, чтоб этот мир просто исчез,
Хотя бы из моей памяти, из моего ума.

Но ничего подобного. Это даже не нить.
Это цепь, она держит меня, как щенка,
Которого хотят заставить стеречь несуществующий дом.

Засада для дурака -
Ходить по кругу и выть
Об оставленном, преданном, небылом.

* * *

Господь приказал быть чище,
Спокойнее год от года,
Готовить своё жилище
К Его приходу.

Юность давно погасла,
Стирка в ходу и хлорка,
Но время идёт, и всем ясно -
Не удалась уборка.

Так же раскиданы вещи,
Краденые и подарки,
Есть кое-что и похлеще,
Мерзкие книжки, марки

Все для бреда и блуда,
Быт шута и уродца,
Так что надеюсь на чудо,
Что ещё остаётся?

Горизонтальные связи

В Петербурге спят
Булыгин, Мякишев, Григорьев,
Суховей, Кияница, Никсон,
Финогин, Ферен, Кадрия.

В Петербурге не спят
Давыдов, Ташевский, Брахман,
Юля, Света, Зима,
Таня, Андрюха, Гальпер,
Потому что их нет в Петербурге.

Мы с Настей тоже не спим,
Но мы тут,
Сейчас здесь.

* * *

Быть отдельно,
Отделенным от общего,
Выделенным,
А не поддельным -
Своего рода форма аскезы.

Отталкиваться,
Как в прыжке от земли,
Как от стенки бассейна,
Как от старой мысли,
Знакомой с детства.

В первое мгновение,
Когда оттолкнешься,
Почти летишь.
Потом надо искать новую почву
Для отталкивания.

* * *

Я не знаю, каким образом говорить,
Слишком всё неопределенно и мутно.
Если точнее, я не знаю, как говорить на моём языке,
Рассказывать наши истории,
Вспоминать наших мёртвых.

В разное время мне казалось,
Что можно защититься позицией, позой,
Обстоятельствами времени, особенностями места,
Но это только ложные ухищрения,
Которые не помогают,
Когда остаёшься один на один
С памятью.

У нас были другие ожидания.
Но почтенные люди со всех сторон убеждали,
Что они ни на чём не основаны:
Дело проиграно,
Не во что верить,
Некому доверять.

Мне и сейчас хочется отплюнуться от этих разговоров,
Мне и сейчас кажется, что подобные разговоры только усугубляют и без того печальное расположение вещей друг относительно друга,
Я и сейчас гляжу на людей, имеющих принципы и позиции,
С унынием.

Надо пытаться радоваться
По любому подвернувшемуся поводу,
И в этом поможет
Любой подвернувшийся повод:

Ледоход, птицы,
Поезда, подруги,
Легенды, версии,
Невероятное стечение обстоятельств.

Я ставлю на невероятное стечение обстоятельств,
Сверху падает шарик,
И вращается колесо.


январь - май 2018