Зацепило?
Поделись!

Вечное возвращение

вариант 03-09

опубликовано 13/05/2013 в 01:43

* * *

Утро. Горечь табака.
Неизвестность до клинка,
Клиники и оклика,
Дурачок, совок ли я...
Да на трёх путях-дорогах,
на восьми ветрах степных,
у халдеек одноногих,
у старлеток расписных
я выспрашивал, бывало,
где начало, где крыльцо,
умный кто под одеяло
скрыл похмельное яйцо.
Телефона перезвона,
недодозы миражи,
был писатель, чтил препоны,
с ганжой флиртовал во лжи.
Да над пропастью последней,
видно бедствует народ,
мокрошвеек проповедник
проповедует: вперёд!
Мы ему: давай отсюда,
наше горе — не беда,
но упрямец и зануда
возвращается всегда.

* * *

Немного сахару и чаю,
И будет всё, я обещаю,
Концерт окончен, рот закрыт,
Любовник немощью разбит.
Всё то, о чём вы так мечтали,
Лишь Мендельсон, лишь на рояли,
Лишь Мандельштам, а «в зад не дам»,
Запас и прочность — господам…
Но чаю всё-таки налейте,
Но водки всё-таки давайте,
Гитаркой уличной согрейте,
И не тяните — разливайте!

* * *

мне сказано, не надо,
себя побереги,
ни морфия, ни яда,
ни лада, ни пурги
в томительном усердии,
среди простых вещей,
надёжным, милосердным
пей кофе и старей
у нас в Санкт-Петербурге
мосты разведены
дурной богине Дурге
не выжить до весны
её тугие вены
гноятся с высоты,
но близко полисмены,
небесные менты...

* * *

Моешь её, моешь
с вечера до утра,
а она всё равно остаётся грязной посудой,
не знающей истины, не различающей добра.
Сколько раз я говорил себе: не буду
трогать её, но вот уже снова гора
грязной посуды,
не знающей истины, не различающей добра.
У нонконформиста и у лизоблюда,
у фраера, суки, даже вора,
как ни крути, существует посуда,
не знающая истины, не различающая добра.
И пока она не обучится жить по закону,
не осознает неправды, не станет рыдать об искоренении зла,
придётся бить её, бить со звоном,
чтоб очухалась и поняла.

* * *

Я должен обязательно,
Поскольку много горя,
Умерить пыл приятеля
По части алкоголя.

Чтоб мне не хоронить его,
Достало, всё, хуйня,
А чтобы он пленительно
Похоронил меня.

Купил венок торжественный
И место три на два,
И приберёг, как женщина,
Влюблённые слова.

Программа обязательна,
Но трудно мне, не скрою,
Умерить пыл приятеля
По части алкоголя.

* * *

весна природа солнца ждать
казалось невозможно
оно пришло ебёна мать
весьма неосторожно
и осветило магазин
затрепетало в окнах
в груди у нескольких разинь
набухло и промокло
один прокашлялся: чувак
давай чувак по банке
а тот ответил как же так
ведь ты начальник в банке
хуй с ним! хуй с ним? — так что ж, споём
пою о том что вижу
аэропорт и вот вдвоём
нет с рыжей бестией втроём
они на рю Дарю — пешком
по городу Парижу
восславим ж водку и коньяк
Смирнова с Деламеном
за счастье в жизнь вносить бардак
всё делать грубо и не так
за кровь которая — ништяк —
ещё по нашим венам

Восточное

у риты нетленной вселенной меж рёбер болело с утра,
сома горчила и кисла, шунья-вада терялась в толпе,
звала Нагаруджуну: милый, вставай, собирайся, пора
торные мысли вести по даосской тропе...
но Нагаруджуна спал, он же трахал всю ночь напролёт
дерзкую сутру, доступную как мошкара,
а поутру был разбит и устал, коль не врёт,
и оскорбил шунья-ваду, ответив, подвинься, сестра...

Гога-Магога, дурная тревога, тибетские сны,
жёлтые шапочки, красные шапочки, лунный туман
в небе монгольском йероглифы новой войны,
у Амитабы накрыта тьма тьмущих свободных полян...

* * *

В подворотне ветровой
Ножик выйдет из тумана,
Встал с тяжёлой головой,
То ли Вера, то ли Анна.
У буяна взаперти,
Дома призраки томятся,
Нежит мать-земля паяца,
Он ей: ну-ка, отпусти…

Кто такой? Ты кто такая?

Только снизу, возникая
Всякий неурочный час,
Крики, всхлипы, завыванья,
Чтобы страх и ожиданье
Делали жизнь осмысленной и никогда не покидали нас.

* * *

Почему летит акула,
И куда гремит апрель,
Нас наука обманула,
Коронация и хмель.

Дворник дважды спутал числа,
Чистил ночь, чинил постель
Рыжегривы оптимисты,
Обстоятельны злодеи.

У художника нет краски,
У политика — конфет,
Прёт пожарный в чёрной каске
К месту запуска ракеты.

Фаллос места назначенья,
Цель, сметающая страх,
Воплощённое влеченье
В даль, в туманах и кострах.

Молодое начинанье,
Мир состарился, устал…
Выход, если между нами,
Существует, но пропал.

* * *

В углу скребётся кыш…
Не плачь, нам не пристало.
По крышам лупит дождь.
Венозное начало.

Иван-царевич слеп,
Дородная царевна
Крошит бесятам хлеб
На службе ежедневно.

Поют колокола
Под Тулой и Ростовом,
И отрок Николай
Гуляет с Ивановой.

Ей говорит, — Наташ,
От пива чуть хмелея,
Ты никогда не дашь,
Иначе, чем жалея.

Она ему в ответ,
Я как Россия-мати,
Всегда один сюжет,
А то чего б не дати?..

Читая трижды в день
По сводке криминальной
Смешно искать спасения
В опочивальне.

Там занавески — тюль,
Там тени — великаны,
С утра под стук кастрюль,
Потом под звон стаканов.

Вот и гляжу, как врёт
Модель на фотоснимке,
Ебись оно всё в рот,
И свадьбы, и поминки.

Я буду с ними в такт
Стараться и бороться,
Как новый артефакт
Всеобщего банкротства.

Пускай скребётся кыш…
Дождь барабанит в стёкла…
Какая ты… шалишь…
Переоденься, слышь,
А то совсем промокла…

Окончательный вариант

1. было-сплыло страх и прах,
кто там воет, роль поправ,
у кого во рту баланда,
тема бэнда, секс и банда,
кто играет рок-н-ролл,
не устал и не ушёл
я зеваю, ты зеваешь,
он прохавал свой полёт,
но чувак стоит, лабает,
ищет славы? просто прёт?
чёлка на глаза спадает
что пристал ты к нам, урод?

2. не с руки на этом фоне
галстук, брюки и пиджак,
голос тёщи в домофоне,
в доме плесень и бардак
не с руки трястись в машине,
на заправке не курить,
не мечтать о героине,
даже водки мало пить,
не с руки не взять девчонку,
не подбросить в Тёплый стан,
между чуйкою и чёрной
выбрать: живо по местам
не с руки играть в начальство,
порносайты размечать,
прекрати лабать, несчастный,
брось гитару, твою мать

3. я играю, ты играешь,
век берёт нас в оборот,
по закрученной спирали
прямо к чёрту в огород
только через эти дали
перепрыгнуть не беда,
мы с гитаркою едва ли
будем приняты туда
нас попрут оттуда быстро, —
слишком много маеты, —
там куда нужней юристы,
конгрессмены-прогрессисты,
клерки-мерки, конформисты,
ну и прочие менты…

Многая лета

Сколько раз мне говорили,
Время — в темя, возраст — гниль,
Ты возрос на водевиле,
И тебя пора в утиль.
Потрясая бородами,
С юной живостью в очах,
Шли бы вы к небесной маме,
Там и кухня, и очаг.
Тут, внизу, не при параде,
Не в порядке голова,
Всюду олухи и бляди,
Водка, хавка и трава.
О высоком и о низком
Перепутаны мозги,
Красим красным обелиски,
Ноги метим в сапоги.
Есть у нас один, бедняжка,
И ему немало лет,
Бьёт старушек он с оттяжкой,
Врёт, что гений и поэт.
Он един для нас епископ,
Сушью вечности томим,
Мы идём дорогой склизкой,
Торной, горной, — вместе с ним.

Минус двадцать

Неужели и время меня обмануло? Зима.
Минус двадцать, гулять, на ветру прикурить сигарету.
Как прекрасен огонь приручённый. И в городе тьма.
Там, где нет фонарей, липких взглядов, пробитых билетов.

Но в сосновом лесу между Тарту и Псковом безлунная ночь —
Сердце прянет в груди, кто за правым плечом, где дорога?
Холод дышит тревогой монастырских обетов и притч,
Прикурить, отдышаться, услышать далёкого Бога.

Он зовёт тебя птичьим, совиным своим языком,
Чтобы стать по весне соловьиным, надо выйти к деревне, в натуре.
Где Воронин сидит с полуночным в зубах косяком,
И Наташа поёт о бананово-злом Сингапуре.

* * *

всегда и всюду только эхо
автомобильные гудки
добраться как до человека
взять человека за грудки
когда б любимчик Беломора
и Примы почитатель злой
а то китайских оболванец
чечен с мистической метлой
у завсегдатаев засады
я сигарету не просил
любить запруды и преграды
себе с детсада запретил
и потому один гуляю
с девчонкой трезвою почти
и очень редко позволяю
томится крику взаперти

Эпизод

В крепости времени должен быть тайный лаз,
На Московской, возле кафе, мне об этом сказал подросток,
Теребивший перо, с косыми злыми глазами,
Так и сказал: должен быть переход.
Я ему: паренёк, с гнилыми зубами,
С кривой усмешкой, кого ты здесь поджидаешь? —
Он мне ответил: знаешь, мне есть с кем свести счёты,
Но я не обязан отчитываться перед каждым уродом.
И всё-таки повторю тебе, запомни: непроницаемость времени обманчива,
И не в керченских каменоломнях, и не на плато далёких Анд,
Неизвестный проход должен быть где-то здесь, может быть через канализационный люк,
Может быть за стойкой или за сценой мало кому известного клуба.
Тут к нему подошёл ещё один, лет восемнадцати,
Коротко стриженый, хорошо прикинутый, явно не китайские джинсы,
уж в этом я разбираюсь.
Привет, Сашок, пойдём, за чем пришли, —
и они скрылись за стеклянной дверью.
Я ожидал услышать визг начавшейся драки, но всё было спокойно. Даже слишком спокойно.

* * *

Вот так, без связи и без толку,
из страха, помыслов, надежд,
пока не клюнет и не торкнет,
и не отыщет новых жертв,
звучит в ушах, звенит в пространстве,
даёт просраться и не ссать,
без правил, умысла и санкций,
не отступая ни на пядь
ты кто такой кто ты такая
не знаю думать запрети
среди колосьев урожая
мы были сорные почти
мелодия на вид простая
блудливая с усмешкой злой
звучит отсюда до Китая
звенит над Темзой и Невой
вот-вот я лягу спать не надо
я честно буду замолчи
ценить болезнь любить засаду
консьержке возвращать ключи