Зацепило?
Поделись!

«…И всё в нём было как надо»

опубликовано 23/09/2017 в 12:55
…в философии под “другом” понимается уже не внешний
персонаж, пример или же эмпирическое
обстоятельство, но нечто внутренне
присутствующее в мысли, условие
самой ее возможности,
живая категория,
элемент трансцендентального опыта.
Делёз Ж., Гваттари Ф. "Что такое философия?"

Предисловие 1

У меня в подъезде завелся дяденька-псих. С галлюцинациями. Не очень агрессивный, но приставучий. Требует, чтобы мы при ходьбе оставляли желтые точки в качестве следов. Четче, говорит, ступайте, чтобы я их видел.

Днем он пасется на скамейке у подъезда или у почтовых ящиков, вечерами обход квартир делает. Думаю, это белочка, и как таковая, через пару дней она должна его отпустить. Но пока что входить-выходить жутковато.

То ли дело в психиатрическом диспансере. Все держат свои галлюцинации при себе, светски обсуждают парад победы: самолетов, оказывается, не показали. Мой новый знакомый-шизофреник робко сказал, что праздники - это очень скучно, потому что гулять он не выходил (не любит, когда толпы), а по телику одно старье показывают.

Предисловие 2

Попробую придумать увлекательный рассказ о знакомстве с шизофреником. Это очень трудно, ведь в мире нет более будничной вещи, чем шизофреник. Самое увлекательное в шизофренике - это момент, когда ты понимаешь, что говоришь с шизофреником. То есть момент понимания, который происходит внутри тебя. Сам по себе шизофреник - существо вполне обыденное. Дядя с белочкой в этом смысле гораздо более исключителен.

Предисловие 3

В дурдоме свои обычаи. Первое, что бросается в глаза - все двери без ручек. У врачей и персонала в кармане есть дверная ручка, которую они приставляют к двери каждый раз, если надо войти или выйти.

Завсегдатаи, как в детском садике, всех врачей и персонал зовут по имени-отчеству. Когда кто-то из врачей идет по коридору, лица завсегдатаев, как подсолнухи, поворачиваются к нему, улыбаются и кричат: "Здравствуйте, Елена Владимировна!" И кто первый крикнет, тот самый довольный. В обычной поликлинике спрашивают, кто последний в 420 кабинет. Тут тебя не поймут, надо спрашивать, кто последний к Алексею Петровичу. Врачи и персонал завсегдатаев зовут уменьшительными именами: Димочка, Андрюшенька и т.п.

Такие, как я - это третья категория. Непонятная. Мы каждый день новые. Кого-то зачисляют, кого-то выписывают. Мы не успеваем ни с кем познакомиться. К нам не успевает никто привязаться. Врачи с нами на вы. Завсегдатаи с нами не разговаривают.

Глава 1

В первой главе рассказывается, как пациенты общаются друг с другом, а я сижу, запрокинув голову, на скамейке, и мне очень трудно шевелиться. Пациенты обмениваются бытовыми наблюдениями, говорят какие-то простые слова. На пациента Андрея, не очень опрятного старичка, который постоянно что-то строчит в своем блокноте, насела пациентка Елена, не очень опрятная старуха с пронзительным голосом. Она ему втолковывает, как и медсестрам до того, как и врачам перед этим, что утром не может принимать таблетки, потому что ей не проснуться, спит она от других таблеток, поэтому уж какие-то одни таблетки надо отменить, чтобы спокойно принимать другие. «Отстань. Не буду я тебе звонить», - отвечает он ей. Она ему продолжает рассказывать про таблетки. Он ей продолжает говорить, что не будет ей звонить. Видно, что эти люди нужны друг другу. У меня из глаз выкатываются слезы и текут.

Глава 2

Во второй главе что-то в мире сломалось. Процедурные сестры перешли на «ты». Что-то почуяв в воздухе, потянулись за ними и завсегдатаи.

Огромный мужик, на вид 180 кило или около того, джинсы держатся только на подтяжках, потому что пояс на нем не сходится и не застегивается, как-то подошел и сказал: «Мяу». Подумал и спросил: «Девушка, как дела?» Я отвечаю, хорошо, а у вас? Он обдумал и ответил: «У меня дела хорошо, давление 110 на 80». Отличное давление, говорю, с таким и в космонавты можно. «Да, - говорит он, - сегодня нормально. А вчера вот в обморок упал. Хорошо хоть, что дома был, а если бы на улице? Дома хоть до кровати доползти можно». Дома и на полу полежать можно, говорю. Он еще подумал. «У меня и образование есть, - говорит. - Я на Адмиралтейских Верфях работал, знаете, тут рядом? Семь лет отработал, пока не заболел. Подводные лодки строил. Теперь-то, конечно, какая работа». Его утомила эта долгая речь, и он привалился к стенке, соображая. Один из моих знакомых психиатров говорил, что пациент-шизофреник может выполнять все то же, что и обычный человек, только не так долго.

Глава 3

В третьей главе ко мне подсел тихий человечек и сказал: «Девушка, а как вас зовут? Меня Дима зовут». Он был небольшого роста, в толстых очках, обычный некрасивый человек в черной футболке. Мы обменялись парой фраз о погоде, и что скорей бы лето уже, и что для апреля холодновато. И тут он говорит: «А еще я голоса слышу». Таким обычным голосом сказал, что я даже переспросила: голоса? «Да, - говорит, - голоса. Галлюцинации, понимаете?» А что они говорят, спрашиваю. «Такие злые! Про меня говорят. Он не слышит, говорят, или он не понимает. А я все слышу. Достали они меня уже. А чем вы в свободное время занимаетесь?» Мы поговорили про рисование. Он почти не рисует маслом, а больше всего любит графику: пастель и карандаш. Четкие линии - это очень выразительно, но нужна крепкая рука и много тренировки, чтобы верно ее провести. «Знаете, - он говорит, - тут в комнате отдыха висят мои картины, идемте, я вам покажу». Верно, в комнате отдыха от пола до потолка оказались развешаны картины разных пациентов, в том числе и моего нового знакомого. Пастель, как он и обещал. Примерно как пятилетние дети рисуют, только размеры побольше. Деревья, солдаты, всякое такое. Мы вернулись на скамейку и поговорили еще о деревьях и прогулках в парке. «Вы не знаете, - он вдруг спрашивает, - это дверь где-то хлопнула или откуда этот стук?» Я говорю, сквозняки везде, потому что солнечный день и все пооткрывали окна. «Я все время слышу, как наверху сидит человек и стучит таким прибором, чтобы мной управлять. Иногда он там наверху ходит или то-то роняет. Я знаю, что он там есть. Мне все говорят, что это дверь стукнула. Или что то-то упало у соседей. Я знаю, что там никого нет, но он все равно там есть. Я его слышу. Даже из соседней комнаты». А в стационаре как, спрашиваю. «В стационаре спокойнее, - он говорит, - делать только нечего, а то сидел бы весь день здесь». Подумал и говорит: «А еще я готовить умею. Вы умеете? Я люблю готовить драники». Рассказал рецепт, детально, обстоятельно. «Пока вам рассказывал, так себе и представил! Так драников захотелось! Они лежат такие поджаристые, горячие, пар поднимается, вы подумайте только!»

Глава 4

В четвертой главе мой лечащий врач спросил: «Почему вы ко мне ходите каждый день, а улучшение не наступает? Что я делаю неправильно?» Он каждый день это спрашивает. Я не понимаю, какие сценарии в его психотерапевтической игре это должно включить. То ли во мне проснется ответственность за свою судьбу, и я вспомню, что у меня есть внутренний стержень. То ли я вскочу, опрокину на него стол и заору: «Урод, да откуда мне знать, что ты делаешь не так? Ты тут доктор, а не я!» Когда я явилась к нему и сказала, что после прошлого визита я чувствую себя в аду, в нем на секунду проснулось что-то человеческое и сказало: «Вот так. Сходили, называется, к доктору». А потом включился обычный режим: «Как по-вашему, почему наступило ухудшение? Что я делаю неправильно?» На следующий день он опять это спросил, но я уже довольно плохо понимала, что он говорит, и попыталась ему это объяснить. Говорить было трудно. Он выписал антидепрессанты. Через три дня он снова спросил, что он делает неправильно. Я спросила его, как он считает, нужна ли мне медицинская помощь или его время могло бы быть использовано более рационально. Он ответил, что мне не стоит за него беспокоиться, потому что он уже большой мальчик и любит свою работу. Потом он добавил, что уверен: он все делает правильно, и лечение будет успешным. Я думаю, это очередной психотерапевтический сценарий.

Глава 5

В пятой главе я пришла на работу в приподнятом настроении. «Дорогие коллеги, - сказала я, - с сегодняшнего дня я на больничном. Теперь я буду приходить на работу как попало, а если мне не захочется что-то делать, то я откажусь это делать, и возразить вам будет нечего». – «Ну и хорошо», - ответили коллеги.

На другой день этого настроения не осталось и следа. Все люди сделались какие-то резкие и колючие, а потом и вовсе стало казаться, что они где-то очень далеко. Окружающий мир стал зыбким и неуверенным, как будто он сделан из песка и ветром гоняет барханы туда-сюда. Песок то и дело норовил на меня обрушиться, набивался в уши и в нос. На улице ад кромешный, все шевелится и скачет. Я забилась в самый темный угол в офисе и вспомнила, как знакомые наркоманы говорили, что алкоголь снимает любой плохой трип, кроме алкогольного психоза. В темном углу алкоголь был. Процесс глотания был не очень приятный сам по себе, но от остальных неприятных ощущений отвлекал. Кто-то из коллег пришел и начал что-то говорить. Я удивилась, что мое внимание работает пунктиром: то включается, то выключается, ритмически выхватывая из потока речи отдельные фрагменты. «Ты не представляешь себе, что я сейчас слышу!» - сказала я. Подтянулись другие коллеги. Разговор шел не знаю о чем. «Что ты угораешь?» - спросил кто-то, и кто-то другой ответил: «Оставь Сову, она свои внутренние рейвы слушает».

Теперь я сижу и рисую кита. Кит стал мне лучшим другом, и его не стало. Я вязну в песке, а кит плывет, за него можно уцепиться, но только его не стало. Нет друга. Все люди где-то далеко. Слезы текут по лицу, и я чувствую, как они капают. Кто-то заглядывает мне в лицо с недоумением, но решает не приставать. Он тоже где-то далеко. Все люди где-то далеко. Контакт невозможен.

Глава 6

В шестой главе мне попалась жутковатая процедурная сестра. Загоняет она мне иголку в вену, начинает закачивать растворы и приговаривает: «Вот смотрите, нажимаю я на поршень - и лекарство в шприце прозрачное, а перестаю нажимать - и ваша кровь по игле поднимается в шприц. Да вы смотрите, прикольно же!» Я не очень люблю смотреть, как в меня иголки втыкают, и на кровищу тоже. Но пришлось смотреть.

Один пациент несколькими днями позже прибежал к кабинету одного из психиатров, комья ваты примотаны к локтевым сгибам пластырем в несколько оборотов, и стал колотить кулаками в дверь и кричать: «Эта ваша медсестра, она вообще профессиональная? Она меня пять раз колола! На мне места живого нет от дыр! Она вообще колоть умеет? Да я вообще истекаю кровью!» Из кабинета вышел паренек в джинсах, видимо, психиатр, и задумчиво сказал: «Очень профессиональная. Думаю, она лучшая из всех, кого я знаю. Извините, у меня прием». Я уверена, ей пришлось его колоть несколько раз, потому что он дергался и не мог сидеть спокойно, и вырывал у себя иглу.

Я не уверена, что заставлять меня смотреть на кровь было необходимо.

Глава 7

В седьмой главе мы случайно встретились с тобой. Это было в первый раз. До этого не бывало так, чтобы идти куда-то по своим делам и вдруг ты. Правда, однажды я видела тебя из окна машины. Это было зимой и я залюбовалась проезжавшим мимо велосипедистом. Он был очень хорош и все в нем было как надо. А потом вдруг стало ясно, что это ты.

Вот и теперь: я еду на работу, подкатываю к перекрестку, на нем очередь из велосипедистов. Я встаю за задним и мне приятно, что вроде холодно, а велосипедистов много тем не менее. Вдруг что-то знакомое, и самый передний в очереди оказывается тобой.

Мы едем вместе около трех километров. Я впереди, мы не разговариваем, я тебя даже не вижу. Получается, что все как в обычной жизни, когда я куда-то еду. Но все не так. Я чувствую, что ты рядом. Знаю, что если оглянусь, то увижу тебя, и поэтому мне не нужно оглядываться. Это очень хорошо. Надо запомнить это ощущение.

На одном из светофоров ты выезжаешь вперед. Теперь я еду и смотрю на тебя. Это тоже очень хорошо.

Это потом уже я вспомнила, как ты говорил, что именно в это утро тебе бы не хотелось меня видеть. Ну да и ладно. Все равно.

Глава 8

В восьмой главе лечащий врач перестал со мной разговаривать. Я прихожу к нему на прием. Он сидит и смотрит. Я говорю: «Здравствуйте». Он говорит: «Здравствуйте» и смотрит. Я говорю: «Я чувствую себя хорошо. По сравнению с прошлым визитом я заметила следующие изменения своего самочувствия». Он молчит и смотрит. Потом говорит: «Если у вас нет ко мне вопросов, то можете идти». У меня нет вопросов. Я не знаю даже, о чем можно было бы спросить. Тем более в подобной ситуации. Один раз я спросила что-то про одного из пациентов. Он хихикнул и ответил: «Ну, это лучше у него самого спросить».

Глава 9

В девятой главе ты сказал, что любишь книги с хэппи-эндом. Если я правильно понимаю, для тебя хэппи-эндом этой книги была бы ситуация, в которой меня выпишут из дурдома с записью о полном выздоровлении.

Правда в том, что меня этот конец не устраивает. Здоровый человек должен подчиняться правилам. Если он поведет себя неправильно, его осудят и лишат чего-нибудь ценного.

Свободен может быть только пациент дурдома: ему можно вести себя как угодно, и ничего другого от него не ожидают.

Вот если бы запомнить это чувство.

Вот это был бы хэппи-энд.

Глава 10

В десятой главе девушка Алена из числа пациентов обнимала меня. Она всегда очень жизнерадостная и общительная. Я шла по коридору, а она ко мне кинулась и сказала: «Привет! Вот и ты. Как хорошо, что ты пришла». Вообще-то ее можно было одернуть, когда она стала проявлять дружелюбие. Я видела, как персонал стационара так делает. Это было бы лучше для нее, если бы я помогла ей понять нормы цивилизованного поведения и интегрироваться в общество нормальных людей. Все завсегдатаи стационара говорят, что стремятся именно к этому: вернуться к нормальной жизни.

Так или иначе, я этого не сделала. Мне было неприятно, что меня обнимает незнакомая слюнявая девица. На ощупь она была как гора теплого мяса. Но мне было приятно, что я нахожусь рядом с искренним человеком, который без всякой задней мысли рад моему присутствию. В этом смысле в дурдоме приятно всегда.

Глава 11

В одиннадцатой главе завсегдатай Дима сказал: «Привет... То есть здравствуйте. Представляете, хотел «Привет» вам сказать». – «Привет – нормальное слово, его можно говорить», - я отвечаю. Но он настаивает: «Нет, как можно! Вы ведь меня старше!» Ему 32, мне 38. Не такая большая разница, но как-то получается, что со мной надо непременно на «вы». «А вы каждый день на работу ходите? Я раньше тоже работал, двигатели ремонтировал. Да, от автомобилей. А уволился сам, по дурости. Не надо было увольняться. Теперь уже не устроиться, да и не получится у меня ничего. Так сильно слюни текут от галоперидола, надо попросить врача, чтобы дозу снизил. Вон прямо капают изо рта». Пациенты с соседних скамеек вступают в разговор: «Правильно, попроси его! Пусть снизит, раз такое дело», - «Да зачем тебе вообще этот галоперидол? Никому не выписывают его, а только тебе!» Тема галоперидола волнует всех. С таблеток разговор переходит на больницы. Один говорит, что оформляется в больницу в очередной раз. Дима с гордостью сообщает, что уже больше года не попадал в больницу. «А вот Женька – помните Женьку? – его теперь долго из больницы не отпустят. Он в припадке мать свою убил. Ну вот, получилось так. Ему теперь из больницы никак нельзя». Одна девушка достает арахис в какао, всем предлагает: «Угощайтесь, пожалуйста. И вы берите, и вы. Берите еще». «Как вы это здорово придумали! Чего не хватает в этой очереди, так это конфет», - говорю я, и она соглашается: «Да, вот я тоже так подумала и купила по дороге».

Глава 12

В двенадцатой главе у нас с психиатром наконец сложились конструктивные взаимоотношения. Однажды я спросила его, как работает психотерапия: «Вот пациент вам что-то рассказывает, вы вместе находите болезненные воспоминания или переживания, а что потом? За счет чего достигается терапевтический эффект?» Он ответил, что психотерапевт не пытается интерпретировать симптомы, как это было предложено Фрейдом, а терапевтическое действие наступает в силу проговаривания и принятия травмирующих вещей (вместо их отрицания и вытеснения) и в силу особых отношений пациента и терапевта, которые выстраиваются в процессе общения. Такие отношения называются переносом или трансфером, и в нашей жизни это очень распространенное явление, потому что при встрече с новым человеком собирать его образ с нуля очень затратно с точки зрения времени и ресурсов, а проще взять уже имеющийся образ какого-то другого человека и подретушировать его под новые цели. В ситуации с лечащим врачом трансфер имеет характерные особенности, связанные с тем фактом, что пациент рассчитывает на врача и ждет от него помощи.

Теперь на приеме у врача я задаю вопросы, а он отвечает. При этом я удовлетворяю свое любопытство, а он получает подтверждение своей клинической гипотезы, что у меня появился интерес к миру. Нас обоих это вполне устраивает.

Глава 13

Эта книга о друзьях. Я думаю о них. Для чего человеку друзья? Откуда они берутся? Как с ними следует обходиться? Я этого не знаю, но наблюдения за окружающим миром помогают пролить свет на подобные вопросы. Дима-шизофреник говорит, что я смешно улыбаюсь, и пытается примерить на себя мою улыбку. Однажды мы были не знакомы, но теперь он хранит в своей голове образ человека, который смешно улыбается ему. Нет ничего сложного в том, чтобы стать чьим-то другом: вот так станешь, и не заметишь даже.

Мне нравится в завсегдатаях диспансера, что они не парятся с выбором собеседника. Они говорят то, что хотят сказать, любому человеку, который оказался в пределах досягаемости, и наплевать им, понимает ли он, интересно ли ему, слушает ли он вообще. Они умеют видеть в том, что есть, то, что им нужно.

Я учусь у них. Я пишу эту книгу для друга, которому она не нужна. Возможно, у меня и не было никакого друга. Но все-таки он у меня был.

У меня все хорошо. Я хороший человек. Семья у меня крепкая, хорошая, все здоровы. Отличная работа, не очень напрягающая, позволяет решать творческие задачи, и коллектив отличный. В кои-то веки я играю музыку, которая мне нравится, в группе, которая меня полностью устраивает. Денег хватает. Квартира большая. Велосипед ездит, и я на нем. Скоро приедет мама и приготовит что-нибудь вкусное. Стоит солнечная погода, на газонах пахнет свежескошенной травой. Врач говорит, что скоро выпишет меня. Все хорошо.

Каждое утро я просыпаюсь.

Это хэппи-энд.

Послесловие 1

Следует ли сдаваться психиатру, если чувствуешь себя как-то не так? Я много об этом думала. Приводить здесь мои рассуждения не имеет смысла. Достаточно упомянуть о том, что они были произведены, и я пришла к выводу, который немедленно сама же и опротестовала, записавшись к психиатру на прием.

Послесловие 2

Эта книга для тебя. Она только твоя, специально для тебя написана и не будет помещена ни целиком, ни частично ни в какие блоги или бумажные публикации. Никакой другой читатель ее не видел ни в рабочем виде, ни в оконченном. Любые совпадения с историями, которые я кому-либо рассказывала, случайны.