Зацепило?
Поделись!

Герой и Общество спектакля

Жан-Эдерн Аллиер (1936 - 1997)

В 2005 году во Франции были изданы две его биографии. В одной старый соратник Франсуа Буске пишет об «идеальном Нарциссе», глядевшимся в воды конца тысячелетия и так и не сумевшим оторваться от собственного образа; в другой некая академическая леди по имени Сара Вайда почти на пятистах страницах объясняет, почему его необходимо растоптать, уничтожить, наконец, покарать полным и окончательным забвением. Действительно, «невозможная биография», - именно так и называется эта книга.

Жан-Эдерн Аллиер должен быть доволен. Одно его имя продолжает тревожить сердца. На самом деле история этой жизни не так уж сложна: рядовая судьба героя. Привык человек идти против течения и никогда не изменял своей привычке. Его обвиняли в измене идеалам юности, тоталитаризме, цинизме, черном юморе, клевете, алкоголизме, аморализме, зависти, двоедушии, поверхности, журнализме, литературщине, достоевщине, склонности к показным жестам, бесстыдстве, клоунаде…

Легче сказать, в чем он оказался не виноват: своих гостей фаршированными пенисами агентов ЦРУ и Мосада на обеде не потчевал.

В остальном же старался делать все, что запрещено общественным мнением. Называл негра – негром, еврея – евреем. Печатал крайне правых рядом с коммунистами. Любил сербов. Жаловал Муамура Кадаффи. Терпеть не мог президента Рейгана. В общем, отвратительный характер. Несносные повадки. Неимоверные претензии. И всюду рядом с ним – красавицы, красавицы, красавицы, открыто демонстрирующие свои прелести. Возмутительно доступные, и при этом совершенно недостижимые для «чужого». Один такой эпатаж был способен привести в бешенство.

Но самое опасное, что Жан-Эдерн, как мало кто в конце ХХ века, умел формулировать: «Терпимость – буржуазная форма презрения к ближнему»; «Нынешняя политическая свобода – свобода поменять одну тюрьму на другую»; «Когда тяжелые врата тьмы захлопнутся за мной, вам останется только дожевать свой гамбургер. Все остальное будет сделано за вас».

На самом-то деле, и в этих словах - никакого парадокса. Удивительно только, что они были произнесены на Западе, на излете второго тысячелетия, одновременно с появлением понятия «симулякр», крушением берлинской стены и торжеством человеческих прав. И еще, что он прожил жизнь, полностью соответствуя своим писаниям. С приключениями, с шиком, не заботясь о морали, зло и весело.

Место в истории.

Жану-Эдерну выпало родиться в старинной бретонской аристократической семье. Из этого рода обычно выходили либо военачальники, либо епископы. Власть, сила, влияние – тут были не пустые слова. Судьбы Бретани и судьбы Франции не раз решались при участии Аллиеров, - и Жан-Эдерн привык стоять на ветру истории. Собственно, приставка к его имени - Эдерн – название деревушки, где расположился их родовой замок, выстроенный в тяжелом романском стиле. По преданию, над поместьем постоянно идет дождь, за стенами замка растут грибы, а по его залам и коридорам ночами разгуливает привидение приведение – рыцарь Альбер, участник одного из Крестовых походов. Если встретите его, и он предложит вам сыграть в шахматы, - обязательно соглашайтесь. Хотя вы непременно проиграете, но когда вам еще удастся увидеть и подержать в руках шахматную доску и фигуры 12 столетия…

Отец Жана Аллиера, бравый французский генерал, служил военным атташе правительства Виши в Венгрии. В Будапеште в конце 44 года маленький Жан-Эдерн лишился глаза. По этому поводу бытовали две легенды. Русскому писателю Эдуарду Лимонову, члену редколлегии L`Idiot International, Жан рассказывал, что его ранил в глаз осколок советского снаряда. Подруге юности, рыжеволосой немке Кларе, воспетой им в «Силах зла», жаловался, что пострадал от немецкой пули. Дескать, пальнул какой-то мальчишка, без году неделя как из гитлерюгенда.

Даже в байках о детстве главным для него оставался миф, уместный и выигрышный в той или иной ситуации. На самом деле здесь ключ к творческой манере Аллиера. Он хорошо представлял условность и вариативность самого нашего существования, и потому правда интересовала его в минимальной степени. Самое существенное – вовремя предложить сюжет, способный взволновать, возбудить собеседника, вызвать у него сопереживание, гнев, радость или раздражение. Все, что угодно, только не равнодушный кивок головой: да, мол, слыхали, мол. Поэтому истории из собственной жизни, изложенные самим Жаном-Эдерном, расходятся и сходятся вновь, составляя лабиринты, в которых теперь, чертыхаясь, блуждают незадачливые биографы.

На красном Феррари…

В 1961 году Аллиеру исполнилось двадцать пять лет. Эпоха и возраст идеально подходили друг к другу. Неизменные спутники нашего героя – одна - две соблазнительные девицы и бутылка водки хорошо смотрелись на фоне первых порывов сексуальной революции. Свободная любовь, - эти слова тогда еще не были истрепаны, выведены в расход любителями потреблять секс как икру из супермаркета, холодными охотницами и охотниками за оргазмами. Она, свободная любовь отрицала древнюю куртуазность, а с ней и похоть. В этом кругу не было принято ухаживать за женщинами или тем более домогаться их. По белу свету шатались «copins» и «copines», щедро делившиеся своей радостью друг с другом. Особое удовольствие они получали, шокируя мирных бюргеров. Отцы семейств застывали, раскрыв рот, старухи разражались площадной бранью…

В первой половине шестидесятых Жан-Эдерн все время в пути. Он меняет светские салоны Парижа на греческие острова, римские кафе – на пляжи Магриба, и, искушенный в играх садомазо, твердо знает, что не только ему быть рабом своего времени. Время, оно тоже станет плясать под его дудку. Тогда же выходят из печати его первые книги. Но он помнит легендарные слова Поля Верлена: «Главное – жизнь, ее поэзия. А все прочее – литература. Литература не стоит труда».

Майская революция застает Аллиера на Елисейских полях. Он раскатывает на красном Феррари по самым буржуазным районам Парижа и разбрасывает листовки. Иногда следует на том же автомобиле за студенческой демонстрацией. Его пропускают через баррикады. В его машину забираются разгоряченные бунтом девчонки, чтоб проехать хотя бы пару кварталов в обнимку с этим невыносимым «мэк»…

Как известно, один из лозунгов мая 68 года гласил: «Не доверяйте тем, кому больше тридцати!». Аллиеру в это время уже было чуть за тридцать, но не только это обстоятельство отделяло его от легендарных вождей студенческого бунта – юных маоистов Сержа Жюли, Алена Жейсмара, Андрэ Глюксманна или Бернара – Анри Леви. У них была одна идея, потом, разочаровавшись в ней, они нашли другую. А голова Жана-Эдерна просто кипела от множества соображений и намерений. Мысли и душевные порывы разрывали его на части, не давали успокоиться и застыть, подчинившись мертвой схеме.

Но можно сказать и иначе. Самостоятельных или заимствованных идей, тем более идеалов - у него не было. Все сводилось к спонтанным реакциям на быстроменяющиеся вызовы. Как у боксера на ринге. Как у одиночки в бою.

В отсутствие верности идеалам, хартиям, кумирам Аллиера будут упрекать всю жизнь. Но он никогда и не тщился быть идеологом. Кривляка, шут – да ради бога; ритор, софист – еще бы! - кто угодно – лишь бы не мертвец, не механический человечек, вяло тянущий свой унылый скарб к не менее унылой цели.

В джунглях Юго-Восточной Азии.

В романе чешского писателя Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия» есть такой знаковый эпизод. Несколько европейских интеллектуалов отправляются в джунгли Кампучии, хотят поддержать мировую революцию, но сталкивается с жестокостью партизан Пол Пота и Йенга Сари. Раскроенные лопатами черепа крестьян очень уж расстраивают их. «Так завершился левый поход», - с моралистической печалью констатирует Кундера. Энтузиасты окончательно разочаровались в идеалах своей юности…

Жан-Эдерн тоже ездил к Пол Поту, возил ему деньги, собранные французскими левыми ультра. Добирался из Китая, продирался с проводником через джунгли на мотоцикле, блуждал в Золотом треугольнике. По поводу этого путешествия существует множество толков. Аллиера упрекали, что он не довез всю сумму, присвоил себе ненавистные американские доллары…

Жан-Эдерн, в ту пору еще достаточно богатый, скромно отмалчивался. Действительно, как рассказать почтенным мосье-единомышленникам о прекрасных борделях и опиумокурильнях, контролируемых старыми гоминдановцами на границах Лаоса, Бирмы и Камбоджи. О том, как приглянулась ему девушка из племени Май, в чьем языке слова и звуки различаются по высоте взятой ноты, и потому местные жители не столько говорят, сколько поют. О том, что Йенг Сари, учившийся в Париже, захотел вспомнить вкус Remy Martin, а в джунглях этот коньяк несколько дороже, чем на правом берегу Сены.

Его обвинители попросту никогда не попадали в подобные переделки. Да и у героев Кундеры оказался совершенно другой угол взгляда.

Так или иначе, вернулся Жан-Эдерн совершенно счастливым. Чувство опасности всегда улучшало ему настроение.

L`Idiot International

В 1970 году Аллиер, вместе с Сартром и Симоной де Бовуар, основал сатирический журнал L`Idiot International. В самом имени этого проекта сошлось слишком многое. И французская традиция убийственной сатиры, и страстная любовь Жан-Эдерна к Достоевскому, и легкая ирония над интернационализмом...

Тогда журнал просуществовал несколько месяцев и был закрыт. Аллиер возобновил издание в 80-х, незадолго до того, как ценности демократии и прав человека восторжествовали по всему по белому свету. L`Idiot International, был, по сути, большим интеллектуальным приключением. Здесь печатались все те, для кого оказалось невыносимым принять общество супермаркета, общество механических кукол, единственный кукловод которых – американский доллар. Они образовали крепко сбитую команду – будущие звезды новой французской романистики Мишель Уэльбек и Филипп Солер, коммунист Патрик Бессон, анархист Марк-Эдуард Наб, лидер «новых правых» Ален де Бенуа. Единственным «интернационалистом» в редакции оказался русский писатель Эдуард Лимонов…

L`Idiot International кривлялся, издевался, клеветал, презирал все возможные авторитеты и принципы полит. корректности. Философия, политика, религия, нравы - казалось, для его авторов нет ничего святого. Но на самом-то деле его мишенью был нескончаемый спектакль, который, забыв о существовавшей когда-то собственной истории, разыгрывали полумертвые персонажи на сцене старой Европы. Равнинное течение жизни, обеспеченный завтрашний день, людоедские нравы по отношению к тем, кто живет иначе, полицейское государство, в котором не видно полиции, диктатура без диктатора и даже без малейшего намека на волю к власти…

В 1991 году, во время «бури в пустыне», Жан-Эдерн отправился в Багдад. Когда он вернулся в Париж, корреспондент Humanite взял у него интервью:

«Вам нравится Саддам Хуссейн?»

«Нет, - отвечал Аллиер. – Но я уважаю его за то, что он решается быть самим собой. И презираю тех, кто бьет по Ираку с воздуха, оставаясь неуязвимыми…

Вот бы американцы остались там, на земле - добавил он. Тогда бы началась партизанская война, и я бы повеселился».

По следам Маккиавелли.

Атмосфера скандала всегда сопутствовала Жану-Эдерну. Но все же наличествует некоторая ирония судьбы в том, что у него – авантюриста, писателя, чуть ли не пророка – самое известное и раскупаемое сочинение – на первый взгляд, обычное журналистское расследование. Речь идет о «Потерянной чести Франсуа Миттерана» (:"L'honneur perdu de Franзois Mitterrand" Editions du Rocher Les Belles Lettres 1996). Этот искрометный памфлет, который Аллиер начал писать в 1982 году, в самом расцвете миттерановой эпохи, смог полностью увидеть свет лишь через полтора десятилетья (довольно редкий случай запрета книги в нынешней Европе!).

Впрочем, «разоблачения» Жана-Эдерна, так взбудоражившие французскую общественность, на самом деле вполне невинны. В 30-е годы, то есть в пору своей юности, президент-социалист входил в фашистскую организацию «кагуляров», а в 80-е скрывал от общественности свою незаконную дочку Мазарину. Шокирующее действие они могут иметь только в «обществе спектакля», где так важно оставаться в рамках приличествующих правил, иметь прямую биографию. Увлекаться в юности фашизмом, - что может быть страшнее для левоцентристского политика, члена легальной масонской ложи?

Интересно, что отношение Аллиера к Миттерану куда сложнее, нежели это кажется на первый взгляд. Жан-Эдерн видел в президенте-социалисте своего рода Князя, героя Маккиавелли. И, ненавидя его, не переставил восторгаться им. Не зря же именно Миттерану посвящено много страниц и в последней книге Жана-Эдерна «Les puissances du mal»…

Однако для современного общества такие сильные чувства оказались малосъедобными. Трудно вообразить себе, чтобы жестоковыйный Чезаре Борджиа, послуживший прототипом для Маккиавелли, стал бы преследовать автора «Князя». Миттеран же просто сходил с ума от ярости. После публикации первых отрывков из «Потерянной чести» президент отдал приказ о прослушивании телефонных переговоров Жана-Эдерна и его друзей. Началась настоящая охота за строптивым литератором. Существует версия, что при участии Ролана Дюма готовилось убийство Аллиера…

Однако факт прослушки удалось доказать – слишком многие оказались под ударом. Жан-Эдерн к этому времени был уже одним из самых известных персонажей на светской и политической сцене Парижа. И мало было таких вопросов, которые не обсуждались по его телефону. Правительство, пользуясь полученной информацией, пыталось влиять на самые ничтожные события, даже на ход выборов во Французскую Академию. Республика оказалась на грани серьезного политического кризиса. И, в конечном счете, социалисты лишились власти. Президентом был избран Жак Ширак…

Довиль, 1997.

Париж начала 90-х запомнил его почти слепым, всегда полупьяным, то на экранах TV, ведущим ток-шоу по культуре, то на узких улочках, рассекающим на мотоцикле в сопровождении своего верного телохранителя, секретаря, шофера, арабского юноши по имени Омар. L`Idiot International был закрыт и разорен, самого Жана-Эдерна пытались за долги выселить из квартиры на Avenue Grande Armee (спасло заступничество академиков), но оставалась репутация великого фрондера и бонвивана, а это кое-где во Франции еще ценится дороже денег…

…Чем ярче жизнь, тем чаще смерть приходит в будничных одеждах. В то утро, 12 января 1997 года, в курортном городке Довиль, он отправился на велосипедную прогулку. Вероятно, забыл очки. Вероятно, сильно разогнался. Упал с велосипеда. C`est tout.

Существует карикатура-комикс «Расследование гибели Жана-Эдерна Аллиера». Там он так смешно рассыпается на кусочки, падая со своего велосипеда.

На всемирном сайте астрологов представлены гороскопы самых характеристических персонажей в мировой истории. Гороскоп Жана-Эдерна можно увидеть во всей его красе.

«Классовая борьба в наше время изменила форму. Это борьба за право остаться из плоти и крови, из спермы и мяса, не быть куклой, не быть тенью. Просто самим собой» (Жан-Эдерн Аллиер, 1996 год).