Не знаю, насколько подробно возможно поведать историю первого эротического приключения, но каждая деталь его настолько вонзилась в память, что пренебречь ими в этом рассказе я вряд ли смогу. Как, впрочем, и всякий раз, когда рассматриваю швейную иглу.

В старину люди имели размах. Прадед мой, Павел Васильевич Филимонов, точно знал, какие слова он произнесет перед смертью: «раньше надо было думать!» Найденные в минуту вдохновения, слова хранились в записной книжке, ожидая своего часа. Пока час не пробил, Павел Васильевич служил в Одесском порту инженером. Кажется, ему приходилось руководить самым возвышенным железнодорожным объектом Одессы, который назывался Эстакада. С большой буквы. В Одессе любят большие буквы. По Эстакаде паровозы гоняли от Пересыпи до Карантина.

Интересно вышло, что прадед мой, словно античный бог, восседал на перекрестке четырех стихий: у границы земли и воды, где по воздуху, дыша огнем, бегают локомотивы.

Настаиваю – восседал. Глагол употреблен не для красоты. Время было такое: заседания да отсидки. Приличные люди относились к ситуации с пониманием. За теми, кому не сиделось, бегала злая милиция.

Блондинка – венец творения, свет жизни героя, его судьба. Блондинка: миф XX века, созданный Голливудом и Рейхсканцелярией. Работа над образом кипела параллельно по обе стороны океана. Вот только валькирии, прошедшие кастинг у доктора Геббельса, были все на одно лицо: Лили Марлен под фонарем в Вальгалле.

Голливудские звезды, они про жизнь. Они вроде зодиакального круга, где любая смертная женщина может найти свой небесный архетип, неважно, с перекисью или в натуре.

На студенческой фотографии сорок второго года Галина Орлова, моя бабушка, явно канает под Джин Харлоу. Мимикрирует — мимими. Кокетливая кошечка в кудряшках. Ангелок себе на уме. По сравнению с оригиналом, она была чересчур по-славянски курноса и брови не выщипывала в нитку, но все равно — похожа. Посмотришь — и в «Иллюзион» идти не надо.

Голоса. Их было много. «Голос Америки», «Свобода», «Би-Би-Си» — конечно, самые вражьи. Их позывные мы знали наизусть. Еще вещала «Немецкая волна» из Кельна, такая беззубая, что ее почти не глушили, зато ловилась она не только на коротких, но и на средних волнах — на дешевом супергетеродине с ферритовой антенной. В дебрях КВ иногда можно было встретить и редкого зверя с русским языком, вроде «Голоса Ватикана», который тихонько (передатчик верно слабенький) ныл о чем-то своем, духовном. Но это в пользу бедных. По-настоящему интересной – и новостями, и музыкой, и чтением вслух – была первая троица.

Если бы я писал роман, то обязательно назвал бы его «Мать нерожденного». С прологом в стиле рэп, который исполняют два русских еврея из южного Бронкса, переодетые афроамериканцами. Первый должен быть похож на Данте Алигьери (a la guerre come a la guerre), второй, разумеется, на Максима Горького…

Два куба – это нормально. Но обещанного Филом космоса не было. Не было ничего необычного. Энди вышел в коридор и почему-то решил позвонить Светке. Хотя до начала опыта не собирался. Светке по прозвищу Светофор. Почему светофор? Объяснить невозможно. Прозвища прилипают внезапно, порой из случайно брошенной фразы. Она не боялась контрастов и одевалась в яркие цвета: красный, желтый, зеленый — так что на фоне серой питерской улицы сразу привлекала к себе внимание. Кто-нибудь, наверное, сказал: «Ну ты и светофор». Это лишь одна из версий.

Мы с вами люди образованные — знаем, что мир это фикция. Даже участковый — не что иное, как проекция наших вытесненных страхов. Но, пожалуйста, давайте не будем разрушать магию условности. Тыкать деревянным носом в очаг, нарисованный на холсте, и глумливо прикуривать от мраморных факелов. Это все дурное воспитание. Я имею в виду желание выпытывать «как все было на самом деле».

Потому что пустое это дело. Скажем, участковый, если уж он пришелся к разговору, вовсе не интересуется правдой жизни. Ему что надо? Составить по всей форме протокол, а не выяснять, какая она из себя, вещь-в-себе.

— Пермь — удивительный город, — произнес Дэгэ, затягиваясь дымком из трубочки, а потом, прежде чем передать соседу, сидящему слева, приложил ее ко лбу со словами «Бум Шанкар». Эти слова, точнее интонация, с которой он их произнес, неспешность в движениях, благообразный вид и длинная седая борода говорили даже непосвященному человеку, что рассказчик является носителем некоей древней традиции, о которой многие может сейчас и не знают.

— В Перми, например, — продолжил он, — все достопримечательности нанизаны на красные и зеленые линии, которые в свою очередь нарисованы на асфальте. Если двигаться по ним, можно обойти весь старый город. Впрочем, от старого города осталось немного. Мы прошли по линиям, читая на специальных стендах разные легенды о домах и улицах. Это было весьма занятно, однако, нас интересовало совершенно другое место… Река Стикс. Для буйных старцев, исследователей пространства не бывшей советской и, тем более, не бывшей российской империи, а совсем другой, Незримой, только такие места по-настоящему значимы.

Я бы хотел. Может быть, не прямо сейчас. Потом. Когда доберусь до белой двери. Тогда захочу. Справедливости? Никаких сомнений. Секунду назад что-то было. Потом утонуло.

Эх вы, инвизиблы! Кричите, как чайки, на Чехова. А надо было составить список предателей воображения! В 1917 году. Новая реальность танцевала на пороге. Только помани. А вместо этого? НЭП, джаз, Третий рейх, пропаганда. Нет бы обложить каракатицами Рузвельта и Сталина. Бланшировать арийцев по всей Европе.

Но захотелось папочку вместо чуда. Откопали классический роман. Смердящий. На вскрытии он просил: раскидайте суть!

О графе Дракуле много чего написано и снято. О том, кто из реальных исторических персонажей скрывается за этим именем, споры продолжаются до сих пор. Однако, споры эти, как теперь выясняется – вздор, а имя Дракулы не таит привычных загадок. Нелепая ошибка молвы и латинского произношения. К счастью, в русском языке, следы происхождения зловещего имени мифического кровожадного графа, все еще сохранились. И, скорее всего, в Восточной Европе из уст в уста передавались леденящие истории не о жестоком властителе с готичной и экзотической восточной фамилией Дракула, а о некоем «Дыроколе», судя по всему и впрямь свирепом и непримиримом владельце недвижимости, как о том и гласят расхожие мифы.