Зацепило?
Поделись!

Cеребряный смех изгнанника

Легенда и быль о XIV Далай-ламе

опубликовано 17/12/2008 в 15:53


Дхармсала – маленький городок на севере Индии, он прилепился в горах на высоте 1700 метров. Но на самом деле это еще не горы. Гималаи тут только начинаются, это их южная граница. И если внизу не плывут дождевые облака (что в Дхармсала совсем не редкость), отсюда открывается удивительный вид на предгорную долину. Там, внизу, как на карте, текут реки, зеленеют холмы, светятся по вечерам россыпи домов в поселках. А здесь – сеть узких улочек, огибающих склон горы, и на самом конце этой сети, как пойманная ею и поднимаемая вверх рыбаками большая рыбина, – монастырь.

Монастырь похож снаружи на огромный и довольно ветхий дом, который перестраивали не меньше пяти раз разные архитекторы. Каждый этаж, опоясанный балконом, – в своем архитектурном стиле, если только можно назвать это стилем: просто разное количество и размеры дверей и окон, другие цвета, другие перила на балконе, и, конечно, над балконом висят другие, своего цвета флаги и танка (полотнища с буддистскими изречениями, изображениями мандалы и святых)... Путаница этажей, где все держится на честном слове.

Но хотя монастырь ниже всего остального города – там, на самом краю, над обрывом – он именно возвышается, притягивает взгляд. Ниже всех, но выше всех. Особенно потрясает его вид, когда снизу из долины до городка добирается какое-нибудь дождевое облако, и монастырь, как корабль, первым вплывает в туман, просвечивая сквозь его молочные пряди. Это фантастическая картина, которую не передать словами. Туман и мелкие капли дождя с разгону, со всего хода облака летят не сверху вниз, а снизу вверх, наискось, стремительно и легко опровергая все законы гравитации. И монастырь плывет куда-то на юго-восток – в раскрывшийся у подножия горы там, в долине, мир.

Это монастырь, в котором находится резиденция Далай-ламы последние полвека, после того, как китайцы захватили Тибет. Четырнадцатого Далай-ламы, четырнадцатого воплощения Бодхисаттвы Авалокитешвары на земле. Впрочем, буддисты считают жизни совсем не так. Воплощений Будды может быть множество – в бедном ремесленнике, в корове, в змее, в корне дерева. Но внятная для людей мудрость Будды воплощается в Далай-ламе, и она не исчезает поколение за поколением – просто меняет своего носителя, тело. Ритуал поисков нового Далай-ламы удивителен, и он неукоснительно соблюдается много веков, вплоть до сегодняшнего дня. Об этом снят знаменитый фильм Бертолуччи. Но настоящая история четырнадцатого Далай-ламы еще более поразительна.

Накануне смерти тринадцатый Далай-лама, обладавший, судя по сохранившимся фотографиям, пронзительным взглядом и каким-то непередаваемым, какое бывает только у детдомовских детей, выражением лица (узкого, смуглого, словно абсолютной мировой несправедливостью раз и навсегда удивленного – вот каким было это лицо), – накануне смерти он, как и многие его предшественники, указал примерное место, куда должна переселиться его душа. И умер с той же удивленной улыбкой на губах. Это был 1935 год – тогда над Тибетом, как и над всей планетой, собирались тучи Второй мировой войны, и китайская граница была почти непереходимой. Место же, указанное умирающим Далай-ламой, находилось к северу от Тибета, в одной из китайских провинций. Это была маленькая и бедная деревушка Такцер, которую XIII Далай-лама успел посетить за четверть века до того, в 1909 году, во время своего короткого путешествия по безопасной в те годы Манчжурии. Его спутники еще тогда со значением отметили про себя слова духовного лидера Тибета, оброненные как бы невольно, на ветер: «Как бы хотелось вернуться сюда еще раз!». Убедиться, что именно здесь - место рождения нового Далай-ламы, помогло традиционное гадание, совершившееся после смерти его предшественника: однажды звездным вечером ламы, собравшиеся на совет у небольшого горного озера, взглянули на водную гладь, и одновременно увидели в ней горный отрог и крыши небольшой китайской деревушки. Те, кто бывал на севере Манчжурии, единогласно признали, что в водах отразился именно Такцер. Так было определено точное место, и через границу туда отправилась делегация высокопоставленных лам. Спустя полгода, в 1937 году, в Такцере ими был найден один-единственный мальчик по имени Лхамо Дхондруб, который родился как раз за два года до того. Он был пятым ребенком в бедной крестьянской семье, и едва начал говорить, когда явились странно одетые таинственные мудрецы с Юга – и разложили перед ним какие-то безделушки: игрушки, четки, молитвенные барабанчики... Некоторые из этих вещей принадлежали прежнему Далай-ламе, и мальчик под теплыми, но внимательными взглядами старцев решительно выбрал именно эти предметы, собрал их, и, улыбаясь, то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал мудрецам: «Это мое». Впрочем, испытание нужно было лишь для проформы – никто почему-то не сомневался, что именно в этом мальчике воплотилась многовековая мудрость Далай-лам. Да он и был единственным ребенком, родившимся в точный срок и в указанном месте (а ведь на протяжении многих веков случалось так, что в Далай-ламы прочили сразу несколько детей, и тогда тибетским мудрецам приходилось долго, иногда годы и даже десятилетия, подвергать их испытаниям, следить за ними и размышлять, чтобы сделать верный выбор). Тибетцы заплатили огромный выкуп местным китайским властям - ведь те сразу догадались, зачем в их землю пришли необычайные гости – и маленький наследник Далай-ламы был переправлен в Тибет, где его уже ждал роскошный дворец в центральном городе страны, Лхасе.

Эта история сегодня похожа на сказку, на какую-то историю золушки, неловко переложенную на буддистский лад. Однако именно так все, очевидно, и было. Не совсем как в волшебном фильме Бертолуччи «Маленький Будда». Но и не совсем так, как наяву. Он сменил имя – при посвящении его нарекли длинно и пышно: Джецун Джампел Нгаванг Йеше Тензин Гьяцо. Эти слова переводятся так: «Святой», «Нежная слава», «Великомилосердный», «Защитник веры», «Океан мудрости». Тибетцы обычно называют его Йеше Норбу – «Всеисполняющая драгоценность» или просто Кундун – «Присутствие». И, глядя на его открытую улыбку, которая теперь светится на фотографиях по всей Индии, в каждом доме, в кабинах грузовиков, в лавках и придорожных кафе, понимаешь, что последний перевод всего ближе к правде. Он присутствует не только в жизни буддистов, ему молятся и его почитают большинство индусов по всей стране. Но его взгляд многие десятилетия направлен за пределы Индии, на Север, за хребты гималайских гор. В сторону Тибета. В сторону Лхасы.

В Дхармсале есть маленький музей, с документальной точностью рассказывающий об истории последнего Далай-ламы, о его родителях, о его детстве… Это разные, совсем разные фотографии. На одних он совсем еще маленький, с круглым, немножко смешным и таким простодушным лицом, еще без очков, но уже с близоруким прищуром. Черно-белые фотографии, сделанные в конце Второй мировой войны. На других – юноша, окруженный пожилыми ламами, в его глазах смесь растерянности и решимости. Блеклые цвета. Это фотографии конца пятидесятых годов. Тибет уже оккупирован Китаем, и Далай-лама живет в своего рода золотой клетке. Во дворце все есть. Все, чего пожелаешь. Его не трогают – при условии, что он будет полностью подчиняться властям. Впрочем, местами прутья клетки не золотые – железные. Так же, как во всем Тибете.

И вот еще фотографии – спустя всего несколько лет. Но за эти годы происходит очень многое. Восстание на Тибете. Война. Китайская армия уничтожает всех и каждого, кто осмелился встать на сторону восставших. Кровавое поражение. Остатки добровольцев покидают Тибет и идут через перевалы в Индию. Вместе с ними – Далай-лама и весь его двор из Лхасы. Заснеженные перевалы. Высоты, о покорении которых многие альпинисты могут только мечтать. Пронизывающий ветер. А они идут и идут там, на фотографии, черной цепочкой, не останавливаясь, надеясь только на одно: когда дорога пойдет на спуск, теплый ветер из долины расправит их легкие одежды и согреет тело. Этой дорогой, на которой остаются слишком многие, до сих пор идут каждый год сотни и тысячи людей. Беженцы из китайского Тибета. Но первыми беженцами были они – несколько тысяч повстанцев. И четырнадцатый Далай-лама, шедший с ними след в след...

Теперь ему семьдесят три. И дальше фотографий уже не нужно, хотя именно современных фотографий повсюду больше всего. Светящийся, как солнце, старик в больших и неуклюжих круглых очках. Но в том-то и дело, что передо мною не символ, не четырнадцатое перерождение Бодхисаттвы Авалокитешвары, хотя и это очень может быть. Передо мною – всего несколько секунд, пока он проходит мимо собравшихся на маленькой площадке у резиденции и садится в машину – живой и счастливый человек, которому выпала невероятная судьба: представлять на земле божественную мудрость. Я не знаю, как он это делает. Но у него получается. Почему я так в этом убежден? Я ведь не понимаю ни слова по-тибетски. Но когда он читает свои лекции в странном, уплывающем бог знает куда дворце в Дхармсале, его глухой и низкий голос, так не вяжущийся с птичьей хрупкостью чуть сутулой фигуры и близоруким взглядом сквозь круглые очки, завораживает даже сквозь микрофон, усилитель, репродукторы, которые развешаны во внутреннем дворике резиденции. Да я примерно знаю, о чем он говорит. О трагичности жизни, о потерях, о смирении. Это тема сегодняшней лекции, время от времени прерываемой пением мантр. И вдруг... из динамика раздается такой заразительный, серебряный, совершенно детский смех. Так что все мы начинаем улыбаться. И переглядываемся. На ту же тему. О потерях, о трагичности жизни. О смерти. И о маленьком китайском фонарике, который, видно, не желает этого понимать. Он все это видел. Он все это знает. Но его дело – светить в темноте.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В религиозной традиции он – духовный лидер буддистов всего мира. Его почитают на Тибете, в Монголии, в Бурятии и в сотнях других мест на земле. Он представляет одну из самых древних и загадочных религий, притягательную для нынешних американцев и европейцев, хотя для многих из них буддизм – не совсем религия, это скорее наука и искусство жизни, иной взгляд на вещи, иная, более «здоровая» психологическая установка. Безусловно, для Далай-ламы и миллионов буддистов Востока все иначе: идея перерождений, понятие дхармы, и воплощение Будды чтобы разделить страдания всего живого – для них не символические понятия, а истинная реальность мира. Сам Далай-лама, кстати, не убежден в том, что является воплощением своего предшественника, XIII Далай-ламы, но абсолютно уверен, что связан с V Далай-ламой, чьи воспоминания и опыт он ощущает и в медитациях, и во снах, и наяву. Однако он часто подчеркивает, что статус Далай-ламы не означает, будто в нем в полной мере явлена божественная сущность. «Я — всего лишь простой буддийский монах, не больше, не меньше». И он ведет жизнь простого монаха, с ее жестким распорядком, молитвами и ежедневными медитациями.

Став беженцем в 1959 году, Далай-лама попросил политического убежища для себя и своего двора на территории Индии, где буддизм исповедует лишь несколько миллионов человек из более чем миллиардного населения, но где традиционно развита терпимость к другим религиям. Кроме того, буддизм глубоко созвучен индуизму, и простые индусы независимо от того, в каких богов они верят, зачастую с благоговением относятся к Далай-ламе. Буддисты в Индии в основном проживают на севере, в горном Ладаке, на территории, которая много веков назад также принадлежала Тибету. Там, в горах, на высоте 3000 метров в городе Ле, расположена и одна из летних резиденций Далай-ламы. Однако главная его резиденция – в городе Дхармсала, который находится на много сотен километров южнее, в предгорьях Гималаев.

Уже почти пятьдесят лет Далай-лама делает все, чтобы проповедовать идеи, заложенные в буддизме, и претворять их в жизнь на малых и больших «полях сражений», одному человеку или тысячам, индусами или европейцам, в книгах, лекциях, при личных встречах… Он много ездит по всему миру, и побывал в большей части стран, а в некоторых, где, как ему казалось, нужда в проповедях сильнее, а отзыв на них явственней (например, в США) – по нескольку раз. В России, начиная с 1966 года, он побывал уже семь раз.

Его миротворческая деятельность широко известна во всем мире. К его голосу прислушиваются во многих странах, и ему часто (особенно при личных встречах) удавалось найти слова, которые смягчали сердца «сильных мира сего». Он принимал активное участие в улаживании многих международных конфликтов. Его заслуги отмечены множеством наград, в том числе и Нобелевской премией мира, которую ему присудили в 1989 году. К сожалению, ему так и не удалось за эти пол-века сдвинуть с «мертвой точки» главный конфликт, который он мечтал уладить всю жизнь: проблему оккупации Китаем Тибета. Китайские власти не желают идти ни на какой диалог с ним, и немедленно шлют ноты протеста любому государству, которое готово официально принимать его визиты.

В политике считается, что XIV Далай-лама сегодня возглавляет тибетское правительство в изгнании, хотя это в последние годы уже не совсем так: он почти отошел от политической деятельности. Но вполне возможно, что и сегодня сила молитв и проповедей этого удивительного человека куда сильней, чем самые убедительные речи лидеров сверхдержав, подкрепленные атомными бомбами и миллиардными счетами. Он по-прежнему верит, что когда-нибудь удастся вернуть Тибету свободу без единого выстрела, без единой капли крови. И, конечно, это рано или поздно произойдет.

Из выступлений и книг XIV Далай-ламы:

…Конечно же, между нами существуют различия в культуре или в образе жизни, в вероисповедании или цвете кожи, но все мы — человеческие существа, обладающие человеческим телом и человеческим сознанием. Мы наделены одинаковым физическим строением, одинаковым разумом и эмоциями. Каждый раз, знакомясь с кем-либо, я говорю себе, что знакомлюсь с еще одним человеческим существом, точно таким же, как я сам. Я нахожу, что подобный подход намного облегчает общение и взаимопонимание. Различия возникают лишь тогда, когда мы обращаем внимание на особые характеристики — например, на то, что я тибетец или буддист. Но эти характеристики вторичны. Научившись абстрагироваться от них, мы сможем с большей легкостью общаться, обмениваться идеями и опытом.

…Предполагается, что мы, буддисты, должны спасти всех чувствующих существ, однако на практике это может оказаться слишком глобальной задачей для большинства людей. Но в любом случае мы должны думать по крайней мере о том, чтобы помочь всем человеческим существам.

…Защиту от деструктивного действия злости и ненависти вам не обеспечит даже богатство. Даже миллионеры не застрахованы от разрушительного действия гнева и ненависти. Не может защитить от них и образование. Закон также не может дать вам никаких гарантий или защиты. Даже ядерное оружие, каким бы сложным оно ни было, не может защитить вас от этого негативного влияния... Единственное, что способно защитить вас от разрушительных эффектов гнева и ненависти, — это терпимость и терпение, которое вы развили в себе.

…Нет достоинства лучше терпимости и нет недостатка хуже ненависти.

…Некоторые люди считают, что злоба, ненависть и другие негативные эмоции являются естественной частью нашей личности, и поэтому не видят возможности их изменить. Но они ошибаются. Все мы рождаемся абсолютно невежественными, поэтому невежество также можно считать естественным атрибутом нашей личности. Однако, взрослея, мы постепенно накапливаем знания и избавляемся от этого невежества, но только в том случае, если мы учимся, прикладываем усилия. Если же мы будем сохранять свое естественное состояние, мы так и останемся невежественными. Точно так же, с помощью правильной тренировки мы можем постепенно ослабить свои отрицательные эмоции и качества и усилить положительные — любовь, сострадание и умение прощать.

…В мире огромное множество людей, но тех, с кем мы постоянно общаемся, не так уж много, а тех, кто способен доставить нам неприятности, еще меньше. Поэтому, когда вам представляется возможность попрактиковаться в терпении, следует принимать ее с благодарностью. Вы должны быть благодарны своему врагу за эту возможность и счастливы так, как если бы нашли клад в своем собственном доме.

Я – беженец. И поэтому я могу вести себя довольно неформально, в отличие от папы Римского или патриарха, которые вынуждены соответствовать занимаемой ими должности. И я могу позволить себе много смеяться.