Зацепило?
Поделись!

Из девятого круга

опубликовано 09/09/2004 в 14:02


Подобные вещи случаются во все времена и почти повсюду, - от древнего Рима до современного Ирака. В осажденном городе кончилась еда и отравлены источники. Невозможно глядеть в огромные глаза детей, отчаявшихся и уже все понимающих. Немыслимо поднимать взор на женщин, - кто теперь сумеет защитить их? Страшно смотреть на раненых, умирающих в нечистотах, - только смерть способна дать им отдых. И тогда обязательно найдется человек, у которого сдадут нервы. Который сойдет с ума, пожелает спасти свою семью, спастись сам, сдаться, чтоб потом отомстить. И он откроет городские ворота, покажет тайную тропу, заступит на стражу и пустит врага в город. Это решающий и неотменяемый момент его жизни, но у него еще долгий путь. Ему предстоит увидеть, как горят дома, как убивают мужчин и насилуют женщин. Он попытается выручить некоторых из детей, но тут его скорей всего поджидает неудача, - большую часть все равно уведут в рабство. Он решится защитить случайную возлюбленную своей бедовой юности, но только грубый смех дорвавших до дармовщины вражеских солдат будет ему ответом. Наконец, на пиру победителей он сядет с краю, но ему придется пить вино и есть мясо под внимательными взорами триумфаторов. Ведь если его умению праздновать с ними не хватит искренности, его тоже ждет смерть.

Я изложил сейчас классическую и в то же время трагическую версию предательства. Авторы 19 века с удовольствием бы посвятили сотню-другую страниц описанию душевных терзаний главного героя. Но как у всякого духовного явления, вытекающего из факта множественности людей, у предательства тысячи лиц. Самое страшное - предательство Бога. "И вот рука предающего Меня со мною за столом; впрочем, Сын Человеческий идет по предназначению, но горе тому человеку, которым Он предается", "лучше б такому человеку вовсе не родиться". И совсем рядом казалось бы мелкое, порой комичное, и в то же время жуткое бытовое предательство друга, приятеля, сотрапезника. Как это знакомо нашим соотечественникам, - прикрыв дверь на все засовы, сосед сочиняет донос. Еще полтора десятка лет тому назад то была часть повседневного обихода.

"Ведь это я привел его тогда, и вы его отдайте мне, ребята".

Данте помещает предателей в последний, девятый круг ада. Они терзаются там в жутком ледяном озере и даже не в силах разрыдаться от боли и раскаянья, потому как слезы моментально превращаются в кристаллики льда и режут глаза...

Дантов "Ад" предлагает и полную иерархию несчастных грешников. Сперва, самые безобидные, идут предатели родственников, за ними - предатели родины и единомышленников, и, наконец, жутчайшие - предатели друзей, сотрапезников и благодетелей. Но только троих, в густой мгле преисподней, терзает владыка зла Люцифер. Это, разумеется, Иуда, а с ним убийцы Юлия Цезаря Кассий и Брут. В ранней юности я много думал о том, что мы живем в эпоху, когда Кассием и Брутом принято восхищаться...

...Россия, как всякая страна с долгой историей, хранит свою галерею предателей и злодеев. Тут и десятки князей, наводивших на родные города татар, и трижды клятвопреступник Василий Шуйский, самый отвратительный, наверное, персонаж нашего далекого прошлого, и дьяк Посольского приказа Григорий Котошихин, бежавший в Швецию и чернивший там, как умел, московские чиновничьи порядки, и воспетый Пушкиным гетман Мазепа, впрочем, нынче национальный герой украинского народа, и, возможно, Сперанский, отец русского либерализма. Но все это изолированные судьбы.

Однако к началу ХХ века у нас сложилась уникальная ситуация. Общество возомнило себя выше и отдельно от государства, больше того, в принципиальной и часто непримиримой оппозиции к нему. Понятия смешались так, что всякое предательство родины могло быть объяснено высокими мотивами и не воспринималось более преступлением, а порой и просто выглядело гражданской доблестью. Первый раз это трагически сказалось в ходе русско-японской войны.

Сегодня мало кто помнит, что даже после Мукдена и Цусимы, к лету 1905 года, война еще совершенно не была проиграна, - Япония оказалась истощена, а военные действия вообще не велись на территории Российской империи. Но правительство вынуждено было пойти на уступки и заключить с японцами Портсмутский мир только потому, что был полностью развален тыл. От государя во время войны требовали реформы государственного строя. Страну сотрясали забастовки. Либеральная пресса выла о несуществующем поражении, а революционеры просто злорадствовали. Победа Японии становилась их победой. Ими уже предчувствовалась гибель исторической России.

Тыл времен Первой мировой - еще более безрадостная картина. Русское общественное мнение вообще оказалось не готово воспринимать переменчивость военных обстоятельств. Поначалу считалось, что Германия, Австро-Венгрия и Османская империя нам не противники, и русские войска за год обязаны дойти до Берлина. Потом, почти без перерыва, стали голосить, что все уже проиграно. Хотя от Парижа немцы стояли на расстоянии артиллерийского залпа, - и ничего, Антанта числит себя победителем.

Ну что нам Франция, у нас свои законы. Всякий провал на фронте относился на счет бездарности командования и коррупции власти. Пресса как могла раздувала скандал с делом военного министра Сухомлинова, в окружении которого кишели немецкие шпионы, травила Распутина и бичевала придворные нравы, но совершенно не брала в расчет, в чьих интересах подобная пропаганда в дни военного времени. Наконец, десятки мелких оппозиционных партий, группировок и групп, в числе которых и большевики, находились на прямом содержании немецкого Генерального Штаба. Но господ либералов, формировавших настроения так называемого "большого общества", это вряд ли волновало.

Однако самое страшное случилось в октябре 1917 года. Ситуация перевернулась, - к власти пришли предатели. У большевиков, безусловно, существовала своя логика верности. Всех, кто не хотел ее принять, они пытались уничтожить или вытеснить за пределы страны. А остальных - замарать в измене.

Механика этого процесса предельно проста. Белая армия терпит поражение за поражением, и каждый, кто желает остаться в России, переходит на сторону новой власти. Еще раньше, в 1918 году, заключается Брестский мир, и все принявшие его граждане, до того связанные военной присягой, скопом становятся изменниками. Романтик Блюмкин стреляет в несчастного Мирбаха, но толку то? - много ли таких романтиков среди обывателей, желающих выжить. Наконец, в середине 20-х годов дошло дело до самых отъявленных коммунистов. Идеалистов, веривших в мировую революцию, заставили признать возможность победы социализма в одной отдельно взятой стране. Смельчаки, те, кто не изменил своим убеждениям, пошли под расстрел. А в итоге чуть ли не национальным героем, лучшим примером для советских детей стал Павлик Морозов, убитый за то, что хотел предать своих родных и соседей. Успел или не успел, - историки спорят.

Кажется, Сталин к началу 30-х годов додумался, что ему досталась страна, полная предателей, с почтенной традицией предательства. И тут началась новая борьба с изменниками родины и дела социализма, явными и мнимыми. Однако основным ее средством оставался донос, предательство ежедневное и бытовое.

"Свята мечта и вера святы,
С тем к высшей цели прямиком,
Предай в пути родного брата
И друга лучшего тайком", -

писал о той эпохе замечательный советский поэт Александр Трифонович Твардовский, сам в годы коллективизации отрекшийся от своего отца и братьев. Мы никогда бы и не узнали об этом, да вот приключилась незадача. Брат Иван в лагерях выжил, вышел и рассказал в воспоминаниях еще одну русскую печальную историю...

И я, увы, когда сочиняю этот текст, тоже совершаю предательство. Например, предаю память одного моего деда, большевика с 1907 года. Но если бы я выбрал несколько другую интонацию, очевидно, предал бы своего прадеда, русского генерала, умершего в Праге в 1943-м году.

Последние десятилетия Советского Союза только довершили дело национального распада. Все абстрактные ценности, превышающие интересы одной изолированной личности, даже не семьи, а именно атомарного человека, с каждым годом стали восприниматься как-то все больше понарошку. Военная присяга? - у нас дедовщина и офицеры-кретины, чему присягать? Клятва Гиппократа - врачам у нас копейки получают и аппаратура позапрошлого века... Какая там клятва, выжить бы...

И так далее, и тому подобное...

На самом деле переворот 1991 года только смел последние преграды на пути этих тенденций. Советские институты власти, какими бы косными они ни были, все-таки ограничивали разлет эгоистической фантазии на социальном поле. К тому же общие интересы по крайней мере оставались провозглашены, на словах их следовало учитывать, до поры до времени. За явную измену родине, то есть за шпионаж, могли даже вышку дать... (Хотя вскоре это будет восприниматься приличным бизнесом; зарплаты-то нищенские, а деньги семье нужны; и потом, с какой такой стати они закрытые, эти сведения об экологической безопасности на Тихоокеанском флоте?)...

И все же стремительное разграбление страны почти всеми, кто имел такую возможность в начале 90-х годов, вызывает шок. Причем именно не своими масштабами, а своей всеобщностью. Назовите мне хоть одного крупного политического деятеля той эпохи, который бы не воспользовался своим положением, который бы не разбогател на чужом добре? Назовете - поклонюсь вам в ноги, значит я ошибаюсь. Но в любом случае, все остальные предали доверие своих сограждан, растерявшихся и многое растерявших на тяжелом историческом повороте.

И у меня, кстати, нет никаких претензий к молодым бандитам тех лет. Братки действовали по ситуации...

...И, вероятно, на этом фоне массовые предательства времен первой и второй чеченских кампаний выглядят закономерно. Вряд ли бизнесмену, потомку сталинского доносчика, стоит больших душевных мук заработать миллиард - другой в паре со ставленником Шамиля Басаева. Не думаю, что начальнику оружейного склада, воспринявшему присягу как досадную формальность и каждый вечер матерящему за бутылкой водки свою мизерную зарплату, так сложно продать незнакомцу налево пару ящиков патронов. И уж тем более журналисту, озабоченному проблемой прав человека, как не взять хороший гонорар за статью о зверствах оккупационных войск в Чечне? - Тем более, на всякой войне, - сами знаете, - случаются жестокости. Так что никто особенно и не врет.

Трагедия и фарс современной ситуации в том, что разоблачения даже и ни к чему. Все и так все знают, но произносят слова, слова, слова, интерпретируя ситуацию ради собственного спокойствия и выгоды. Выгода и личное спокойствие - вот они, самые общественно значимые основания нынешнего российского предательства.

Но все-таки трагедии августа и сентября этого года вопиют: нам необходимо остановить измену: измену ближним, измену соотечественникам, измену самим себе. Понять, что такое Россия, кто такие МЫ, и насколько МЫ обречены друг другу, скреплены общей участью. В заботе об индивидуальной судьбе, об индивидуальном выживании, ни у кого из нас нет завтрашнего дня...

Когда-то история отечественной святости начиналась с трагедии двух мальчиков, Бориса и Глеба. Преданные на заклание своим братом Святополком Окаянным, они без ропота приняли смерть и были убеждены, что умирают за Христа. Долгие века святые Борис и Глеб считались покровителями русского воинства. Так сила начиналась от слабости и смирения.

Чтобы выбраться из трясины предательства, где мы, боюсь, оказались завязаны всей страной, необходимо прежде всего духовное усилие. А оно начинается от ясного признания: "виноват я". Не правительство, не армия, не спецслужбы, а именно я. Хотя бы потому, что слишком часто думал о себе, а не об истине и не о России.

...Нам предстоит не только молиться за отроков, погибших в Беслане, но и молить их, чтобы они, невинно убиенные, простили нам наше преступное нерадение, нашу неверность и малодушие, чтобы предстательствовали перед сонмом Православных Святых, дабы вернуть будущее их братьям и сестрам, оставшимся в живых.

Андрей Полонский
сентябрь 2004