Зацепило?
Поделись!

Небольшой комментарий к Константину Леонтьеву

опубликовано 24/08/2002 в 13:41


Константин Леонтьев, писатель-реалист, изысканный дипломат, содержатель гарема, суровый монах, и, по совместительству, один из самых ярких мыслителей конца ХIX века, соединивший трепет Кьеркегора с поэтичностью Ницше, - как известно, ненавидел современность. Ему не нравились европейские костюмы, русские либералы и турецкие паши, желающие подражать Западу. Леонтьев вообще не питал никаких иллюзий по части земной участи и человеческого совершенства, но более всего не любил парламент и фабрику. Парламент и фабрика явились для него самыми яркими примерами повседневной умопомрачительной деятельности, - в противовес боговдохновенному творчеству.

Это презрение к обывателю, имитатору и идеальному потребителю, озабоченному своим здоровьем и своим кошельком, презрение, основанное на неприятии самого поступательного умножения времени (день на год, год на век, век на тысячелетие), которое остается прямым последствием грехопадения и столетия напролет засасывает прекрасное в пучину обыденного, ярче всего выражено в знаменитом отрывке: "Не ужасно ли и не обидно ли было бы думать, что Моисей всходил на Синай, что эллины строили свои изящные акрополи, римляне вели Пуническое войны, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме переходил Граник и бился под Арбеллами, что апостолы проповедовали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали и рыцари блистали на турнирах для того только, чтобы французский, немецкий или русский буржуа в безобразной и комической своей одежде благодушествовал, индивидуально или коллективно, на развалинах всего этого прошлого величия?... Стыдно было бы за человечество, если бы этот подлый идеал всеобщей пользы, мелочного труда и позорной прозы восторжествовал бы навеки!"

Будучи жестоким философом и отважным, всегда идущим против течения публицистом, Леонтьев, однако, никогда не претендовал на роль пророка. Он даже с сокрушением писал: "Я праздновал бы великий праздник радости, если бы сама жизнь или чьи бы то ни было убедительные доводы доказали мне, что я заблуждаюсь".

И ныне, когда страшное и героическое ХХ столетие просвистело над прахом уютного и оптимистичного ХIX-го, когда за несколько десятилетий рухнула стоявшая на гнилых опорах религия науки с ее розовыми представлениями о прогрессе, когда пеной на губах повешенных растаяли интеллигентские мифы о народолюбии, правдивости и порядочности, когда взрывными рок-н-рольными ритмами был разрушен уютный разговорчик реализма и авангарда в искусстве, когда, наконец, все вокруг заговорили о Страшном Суде, трансильванских формах аристократизма и перспективах исламского государства, как новой всеобщей утопии, - может помститься, что в своих предвидениях Леонтьев ошибался. Мол, всемирное царство филистеров еще далеко, люди и народы способны за короткий срок выйти на новый цивилизационный виток, ощутить горячее дыхание молодости. К тому же появляются новые различия, стили и школы, новые границы (не между странами и классами, а между битниками и обывателями, рокерами и рейверами, например), - границы, прежде неведомые. Европа не столь "гниет", как некоторым упорно кажется, и Россия не так чужда Европе...

И все-таки существует определенная социальная сфера, где измельчение, точнее, мелочность - налицо. Трудно сказать, связано ли это с особенностями нынешней индустриальной цивилизации или нечто подобное присутствует в каждой эпохе. Когда во главу угла ставится вопрос о власти и проблема сытости, хочется найти время и пространство, где в ходу более абстрактные умствования.

Рай на земле, быстрорастворимое блаженство для всех - идеальная мечта человека, который глубоко убежден, что правильная жизнь неотделима от горячей воды и ватерклозета. Леонтьевский буржуа - персонаж из толпы, уютно живущий жвачку общеупотребительной культуры. Он, клерк, управляющий банком, торговец или плутократ, бывший чиновник или молодой менеджер, в конце концов старик, призывающий своих отпрысков к послушанию, или юноша, рассчитывающий к 30 годам зарабатывать 12 тысяч долларов, а к 40 - 25 тысяч долларов, тиражирует и потребляет массовую мифологию индустриального общества: нет ни открытий, не свершений, ни подвигов, социальные гарантии и страховая медицина спасут нас от катарсисов и катастроф, экзотические страны мы увидим в рамках туристической поездки. Да, те психологические типы, которые изучаются по программам курса "управление персоналом", не определят специфических черт времени, - они со своей прессой, своим кино, своими компьютерными играми останутся его неизбежным болотом и балластом. Но порой они чересчур явственны проговариваются, какие идеи разделяют и каким идолам служат...

Старые веселые москвичи и ленинградцы, насельники 40-50 гг., спускаясь в метро, часто шутили: "Да это же просто ад. Если бы человек 19 века попал в эту подземку, он бы, верно, сошел с ума".

Читая иные материалы нынешней прессы, радуешься, что Константин Леонтьев умер столетие назад. Он бы от них точно сошел с ума.

А нам, между прочим, - хоть бы хны. Мы, наверное, получили прививку. Жаль только, что прививки порой приводят к потере иммунитета.

В августе 1997 года французский журнал "Экспресс" опубликовал подборку биографий самых влиятельных людей современности. Автор идеи Мишель Фор с претензией заявляет: "Этим людям мы обязаны всем. Они определяют наши мысли и наши образы, они обеспечивают нам все то, чем мы пользуемся в повседневной жизни. Они - НАСТОЯЩИЕ ХОЗЯЕВА МИРА".

Далее идут портреты и жизнеописания. Вот Уитни Мак-Миллан, президент какого-то американского сельхозконцерна, мы едим его еду; вот Майкл Эйснер, президент кампании "Уолт Дисней", он создает нам образы и господствует в нашем воображении; вот Пьер Жаньо, директор Всемирной авиатранспортной ассоциации, он царит в воздухе; вот Билл Эмотт, главный редактор журнала "Экономист", он пользует неограниченным влиянием в мире бизнес-информации; вот Билл Роди, президент МТВ, он - хозяин эфира; наконец, родной и близкий всем россиянам Рем Вяхирев - директор Газпрома и хозяин недр.

Читаешь текст, всматриваешься в лица: очки, надутые щеки, чаще всего лысина, - и становится жалко, до слез жалко греческих богов и богинь. Ни Пана тебе, ни Артемиды, ни Афродиты, ни Зевеса. Вместо них скучные выпускники Гарварда и Кембриджа, могущество которых выражается определенной суммой и мистическим значком $. Сами они, верно, и не спешат стать объектом очередной пародии на религию, но прослушавший курс структурной философии и на свой манер воспринявший социальный заказ настойчивый журналист уже строит виртуальные алтари. Наверное, старый языческий, если угодно, оккультистский принцип до сих пор присутствует в подсознании европейцев, но до чего же смешны обличия и скучны истории этих новых демонов и богов. Очерти круг, произнеси заклинание и звони себе из сибирской тайги по спутниковому телефону любому из ХОЗЯЕВ СОВРЕМЕННОГО МИРА...

Утешаться можно только тем, что всегда остается возможность ухода, отказа, альтернативы в конце концов. Отвечать самим за себя, летать не только на их самолетах, смотреть не только их фильмы, читать другие, не менее умело составленные аналитические обзоры.

Скорее всего современное общество действительно не способно выжить без сельхозпродукции господина Мак-Миллана и мультфильмов наследников Уолта Диснея. Скорее всего крах системы авиаперевозок и финансовой биржи болезненно скажутся на водопроводе и электроотоплении большинства мегаполисов мира. Но все это не имеет ни малейшего отношения к смыслу и оправданию жизни каждого из нас, - до тех пор, пока у нашей жизни есть смысл и оправдание.

Культура, искусство, прозрения и падения частных лиц (где действительно есть лицо, не рожа и не маска) - все это случится за пределами телепередач и глянцевых иллюстрированных журналов, случится на прокуренных кухнях Москвы, Брянска и Новосибирска, в бункерах Берлина, на мансардах Парижа, в негритянских рок-н-ролльных клубах Нью-Йорка и Лос-Анжелеса, на грязных тротуарах и в рыночной толчее Дели, Александрии и Бангкока. Пусть ХХ век доказал, что деньги представляют собой лучший регулятор, и общество не может быть наново выстроено на принципе качественного или идеологически обоснованного регулирования, - таковое всегда окажется произволом. Но реальной, не отчужденной от культуры и творчества жизнью, той жизнью, что воплощает дух и характер эпохи, живут странные и шокирующие личности, которые, будучи не против, чтоб им платили - не продаются и не покупаются.

Леонтьев был почти во всем прав. Человечеству полезен суровый закон и жесткий запрет, чтоб оно могло найти себя в созидании и противодействии. Современные репутации создаются задешево и почти никто не готов платить по счетам. Современные мифы убоги и безнадежны. Однако отдельный, отделенный от социальной стихии несовершенный и испорченный человек обладает индивидуальной силой сопротивления. И эта сила сопротивления структурирует и вдохновляет его не хуже каких-либо традиционных внешних стеснений.

Нас просто тошнит от тех, кого нам навязывают в хозяева. Не так ли?