Зацепило?
Поделись!

ЛЕША. ЖЕНЯ. САМИЗДАТ

Евгений Шешолин и Алексей Маслов: попытка сопоставления

опубликовано 14/05/2016 в 13:00
Леша Маслов и Арсен Мирзаев в Пскове возле Бейрута


Алексей Маслов (1961–2008)
Поэт, прозаик, актер, журналист. Учился в Псковском политехническом и Ленинградском горном институтах. Работал в Псковском областном театре кукол и газете «Новости Пскова». Является редактором-составителем книги «Другая традиция» (Псков – Великие Луки), а также псковских литературных сборников «Дофигаэдр и «Дофигаэдр-97». Публиковался в изданиях: «Антология русского верлибра», «Антология русского лиризма», «Очень короткие рассказы», «Нестоличная литература»; в журналах «Сумерки» и «Carelia» (в переводе на финский), сборниках «Точка опоры» и «Звенья». Издал три книги стихов, рассказов и прозаических миниатюр: «Отдельно стоящее дерево…» (1997), «Пушкин и Ленин» (1997), «Земля Святого Ада» (2000).

Евгений Шешолин (1955–1990)
Поэт, переводчик. Родился в Латвии, в г. Краславе. Детство и школьные годы прошли в Резекне. В 1974–1980 гг. учился на естественно-географическом факультете Псковского педагогического института (ПГПИ). Самостоятельно изучал язык фарси и составил сборник избранных переводов великих персидских поэтов, принадлежащих к мусульманской культуре. В 1980-е годы активно участвовал как автор и соредактор в самиздатском альманахе «Майя», первый номер которого был издан в США. На родине при жизни – редкие газетные публикации. Трагически погиб в 1990 г. в Даугавпилсе. В 1999 г. была напечатана первая книга Шешолина «Измарагд со дна Великой, в 2005-м – «Солнце невечное», в 2015 г., к 60-летию со дня рождения поэта, вышло Собрание сочинений в 5-ти томах.


Что же объединяет этих, казалось бы, столь разных поэтов? Как ни странно, довольно многое. Оба родились «где-то в провинции»1: Маслов – в Пскове, Шешолин – в латвийской Краславе. Оба оставили Политехнический институт, проучившись по году-два; правда, Алексей – Псковский, а Евгений – Ленинградский. Обоих причисляли к люмпенам, изгоям, маргиналам. И тот, и другой имели непосредственное отношение к самиздату. Но если о журнале «Майя» и участии в нем Евгения Шешолина2 существует уже несколько мемуарных и исследовательских работ, то об издательских проектах Алексея, которого можно назвать выдающимся деятелем «эпохи позднего самиздата», стоит рассказать особо.

В 1990 году подборку стихотворений Маслова опубликовал тогда еще ленинградский независимый литературно-художественный журнал «Сумерки» (№ 8). Начало же собственной самиздатской активности Алексей относил к 1981 году: «Впервые с самиздатом я столкнулся во время своей недолгой учебы в Ленинградском горном институте (1981–1983 гг.), в факультетской стенгазете „Геолог“. Это были три здоровенных фанерных щита на раме, ежемесячно обтягиваемых новым фоном. Естественно, на них публиковались не только официальные материалы, но и графика с литературой студентов факультета. Был, как и положено в те времена, у газеты свой официальный партийный цензор, был и неофициальный. Уже после того, как очередной номер „Геолога“ вывешивался на положенном месте в институтском коридоре и становился достоянием полутора тысяч читателей-студентов, в лекционное время к нему приходил замполит военной кафедры и непонравившиеся ему литературно-графические изыски… вырезал обыкновенным бритвенным лезвием»3.

В институте Леша, естественно, жил «от сессии до сессии», т. е. по-студенчески весело: посещал театральные премьеры, ходил в Эрмитаж, участвовал в КВНах, занимался в ЛИТО и студенческом театрике ЛГИ (Агитбригаде). Ну, и т. д. Какая уж тут геология…4

После того, как Горный был отправлен «в отставку», Маслову, в отличие от Шешолина, благополучно «откосившего» от службы, не удалось не попасть в ряды СА. Здесь он продолжает трудиться на самиздатской ниве. «Однопризывники начали изощряться в оформлении дембельских альбомов, а я в скоросшивателе в твердой обложке издавал книгу своих произведений. Издал. Назвал „Пролог“. Хороший был скоросшиватель – для совершенно секретных документов. Сами произведения в подавляющем большинстве я потом переоценил и уничтожил <…> Тираж был, естественно, 1 (один) экземпляр»5.

Отслужив «действительную», Леша «совершенно случайно» оказался в Псковском театре кукол. Здесь он прошел путь от монтировщика сцены до актера, от актера до завлита. И вот в бытность свою заведующим литературной частью театра, в 2001-м, Алексей откопал – среди груды никому не нужных сценариев – неизвестную детскую пьесу Сергея Довлатова «Человек, которого не было». Шуму было много. Пресса, телевидение, интервью. Намечавшийся скандал из-за запрета Довлатова публиковать что-либо из своего раннего, доотъездного… В итоге, пьеса в Театре кукол все же была поставлена. На премьеру приезжали вдова и дочь писателя.

В Пскове Маслов продолжил свою героическую «внегутенберговскую» деятельность. «Непосредственно „чисто-советским“, машинописным самиздатом, – пишет Алексей в своем эссе, посвященном псковскому самиздату, – я занялся уже в Пскове, после службы в армии, в бурные, но спокойные годы „открывания клапанов“. Машинка стучала по ночам на кухне, копирка была в дефиците и использовалась до предела своих копировальных возможностей: пять экземпляров (шестой себе) уходили „влет“. Первоначально это были, так сказать, сольные выступления. Потом состоялся и первый коллективный проект. <…>

Альманах так и назывался – „Сириус“6. Это 45 машинописных (через полуторный интервал) страниц текстов без иллюстраций. Сам дважды долбил на „Ивице“ закладки по пять экземпляров – как себя не похвалить! Это стихи Сергея Салмина, Ольги Климовой, Евгения Панкова и Ольги Недоступовой, это проза Сергея Панкратова, Юрия Михайлова, Станислава Мазура, ну и, естественно, моя. Обложка из разрезанных прозрачных целлулоидных папок для бумаг, брошюровка – скрепками крупнейшего размера. Тираж 10 экземпляров по одному автору, один – Городскому дому культуры, еще один куда-то мы за пределы Пскова тогда оправили. Шел 1989 год. <…>

Следующим проектом, который мог стать „долгоиграющим“, стал „Дофигаэдр“ – литературная программа Первоявления фестивала-ла-ла «кАРТбланш». Молодая новая Россия широко праздновала годовщину своей независимости. Денег на официальные мероприятия не жалела, не забывая и про пресловутых „неформалов“, поддержавших рок-команду „Ельцын сотоварищи“ год назад. Перепало и нам. Хватило на организацию выставки живописи в зале Союза художников (!) с инсталляциями (!) и авангард-мастер-классом росписи по асфальту (!!!) Хватило и на литературный сборник.

Пусть опять пресловутый формат А 4, пусть. Хотя, обретя твердый коленкоровый переплет, он стал благородным книжным форматом „in folio“. Пусть печать не типографская, а ротатор. Это ведь уже не машинопись! Пусть нелепый тираж в 109 экземпляров. Ведь возможность кивнуть вбок – мол, типография управления культуры виновата. Зато все сами: придумали, составили, довели до ума, издали и, даже, немного продали. Кстати, почти последние экземпляры чудом сохранившего у меня остатка тиража были проданы летом… нынешнего 2007 года на литературном празднике во время Дней города.

Тут уж мы поизголялись в стилях и жанрах. Роман века – «Корень жизни» Бориса Подругина, актера областного театра кукол. Роман, состоящий исключительно из пролога… в трех частях. Подробней о нем речь пойдет дальше. Свободный стих живее всех живых – этакий „девятый вал“ псковского верлибра от Юрия Баленко, Натальи Лукшанайте, Романа Ефимова (главного идеолога и соорганизатора всего „кАРТбланша“), Наталь Неласой, Александра Колесниченко и вашего покорного слуги. Поэзия, стихи и рифмы – еще один актер театра кукол Николай Либиков <…> Проза как она есть – Станислав Мазур из созвездия „Сириуса“. И Тоже проза может быть – миниатюры мои, Натальи Лукшанайте и Николая Либикова. Далее, как было сказано в более чем кратком предисловии, по тексту, чувству и восприятию окружающего мира различной степени реальности. Больше в предисловии ничего не было сказано, дальше шли 52 страницы текста. Обложку сборника оформил Алексей Колесниченко, а сделать ее тираж помогла редакция журнала „12“ – тоже местный самиздат, но другой <…>

„Дофигаэдр“ действительно оказался „долгоиграющим“. Правда, перевернуть пластинку удалось лишь через пять лет, когда вышел в свет „Дофигаэдр-97“. Это было уже вполне полиграфически профессиональное издание – формат А 4 пополам, 52 страницы, тираж 300 экземпляров, составитель Алексей Маслов, графика Александра Аксенова. Состав участников почти тот же – продолжение пролога романа века, верлибр, проза и тоже может быть проза. <…>

Следующим стал совместный проект псковских и великолукских авторов – книга „Другая традиция“7. Она в количестве 400 экземпляров увидела свет в самом конце 1998 года. Формат прежний, но автор идеи – то есть я – предложил весьма оригинальный макет. Два 46-страничных блока (псковский и великолукский) состыкованы зеркально: у книги получаются две лицевые обложки-перевертыша. То есть у книги два начала и дружеская встреча на развороте, когда сам волен определить, чья группа находится вниз головой. <…>

Да, вдогонку вышла „Другая традиция“ в Издательстве Псковского областного института повышения квалификации работников образования, имеет ISBN 5-7522-0028-8. Она была удостоена вполне благостных рецензий в солидных журналах Москвы и Санкт-Петербурга – например, таких как „Новое литературное обозрение“ и „Питерbook“. Она является бесспорным кандидатом на упоминание в „Книге рекордов Гиннеса“, имея в общей сложности 16 эпиграфов при 15 участниках проекта. Эпиграфы взяты из Пушкина и Жванецкого, из Бродского и Ричи Блэкмора, из Сергея Довлатова и Геннадия Алексеева. Есть у „Другой традиции“ посвящение: „Никому и ничему посвящается… / Авторы“. <…>

Уже потом, во время работы в редакции газеты я подвигся на выпуск первой настоящей книги <…>

В феврале 1997 года – „Отдельно стоящее дерево…“ (Импрессионизм), 80 страниц, сначала 300, потом еще 120 нумерованных экземпляров.

В конце того же года – „Пушкин и Ленин“ (Краткий курс истории Пскова: из „Бейрута“ – в глубь веков, иллюстрированный художником Александром Аксеновым), 32 страницы, 300 экземпляров <…>

В 2000 году выпустил в свет „Землю Святого Ада“. В твердом переплете, с полноцветной обложкой, на 168 страницах с иллюстрациями, с долгожданным номером международной системы: ISBN 5-7522-0232-9».

Резоны для столь обильного цитирования масловского эссе о псковском самиздате были следующими: во-первых, с этим «историко-культурным экскурсом» мало кто знаком, а он представляет немалый интерес, ибо сочинял его непосредственный участник процесса; и, во-вторых, показалось любопытным проследить путь, которым псковские самиздатские сборники добирались до обретения вожделенного ISBNи попадали в распахнутые объятия Дядюшки Гутенберга.

Став во второй половине 1990-х – начале 2000-х годов одним из ведущих псковских культуртрегеров, который, можно сказать, «рулил» всей литературной жизнью города и окрестностей, Маслов пришел к этому вовсе не случайно. Тут воедино сошлись и желание, и интерес, и увлеченность, и опыт, который Алексей приобрел не столько, конечно, когда «мастрячил» армейские «скоросшивательские» журнальчики, сколько уже в Питере, после знакомства с творчеством поэта, писателя, архитектора, художника и искусствоведа Г. И. Алексеева.

«Влюбившись», по его собственному выражению, в верлибры Геннадия Алексеева еще в свой «геологическо-театральный» период (со стихами Алексеева Лешу познакомила Александра Завадская, руководитель студенческого театрального коллектива), стал адептом и апологетом его поэзии8. Он выискивает верлибры Алексеева в журналах и сборниках (редкие публикации в «Звезде», «Неве», «Авроре», в «Дне поэзии»), перерывая все доступные ему библиотеки, всеми правдами и неправдами пытается достать два вышедших к тому времени сборника поэта («На мосту» и «Высокие деревья»). Начинает готовить «своего» машинописного Алексеева, перепечатывая сотни стихотворений мэтра, «одевая» их в прозрачные целлулоидные обложки или помещая в скромную обложку из тонкого картона. И по отношению к творчеству «патриарха петербургского верлибра», как станут называть позднее Геннадия Ивановича, Маслов разделяет теперь людей на «своих», «почти своих» (принимающих у Алексеева не все им написанное или же с какими-либо оговорками) и «чужих».

Пожалуй, и настоящего сближения у Алексея Маслова с Шешолиным, Мирославом Андреевым и другими поэтами круга «Майи» не произошло именно потому, что поэт Г. И. Алексеев оказался им не настолько близок, как ему самому. В своем неизданном эссе «Поэты в Пскове долго не живут…» (2001), сохранившемся в архиве масловского друга и коллеги псковского журналиста и литератора Юрия Моисеенко9 и посвященном Николаю Тулимонасу(1952–2001), Юрию Баленко (1968–2000) и Евгению Шешолину (1955–1990), Алексей писал:

«Мирославу Андрееву и Евгению Шешолину – новым нонконформистами – я был представлен, когда пришел к одному из них ремонтировать пишущую машинку. Вошел, поздоровался, присел, стал разворачивать бумажку, в которой лежали дефицитные тяговые пружинки, и увидел расширившиеся от удивления глаза поэтов. Мирослав потом пояснил: „Мы тебя тогда сразу зауважали. Вот, подумали, новый человек пришел, и все понял, „план“ достал и разворачивает. Сейчас косяк забьем. Но ты не волнуйся, мы тебя и так зауважали, когда ты пятьдесят страниц альманаха перепечатал“. Слава Андреев и Женя „Шелошик“ Шешолин относились к более старшему поколению псковского андеграунда и нонконформистами назывались не моды ради. Они ими и были <…>

В литературных пристрастиях мы пересеклись далеко не полностью. К примеру, я без должного пиетета относился к творчеству Солженицина, что сильно роняло меня в глазах агрессивного по натуре Мирослава. Но, тем не менее, общаться было зачем, и мы общались. Что же касается „зауважали“, то как иначе можно было относиться к двум друзьям, один из которых выпускал машинописный альманах „Майя“ на шестистах (!!!) страницах, являясь хранителем, разбирателем и публикатором архивов несколько безвременно ушедших, а второй – свою любовь к Востоку материализовал в самостоятельное изучение нескольких языков, применение которых в реальной псковской жизни возможным не представлялось: он просто переводил с урду и фарси. <…>

И хоть в альманах Мирослава я приглашения не получил, а в свои псковские машинописные сборники ни разу стихов Андреева и Шешолина не вставлял, концептуально мы (единожды!) пересеклись. Причем не где-нибудь, а на вечере псковских поэтов в Белом зале питерского Дома писателей на улице Воинова10. Через месяц Шешолин погиб в Даугавпилсе».

Вечер псковских поэтов, о котором пишет Маслов, я помню довольно смутно, хотя и сам занимался его организацией. Запомнилось, что принимали всех четверых11 тепло. После вечера не менее тепло общались. Тогда я видел Шелошика в последний раз. Через десять лет не стало и Мирослава. Еще через восемь – Лешки…

В своем кратком мемуаре, опубликованном в «Новостях Пскова», Леша Маслов особо подчеркивал стремление Жени во время этого ленинградского – последнего в своей жизни – выступления «представить как можно больше друзей, чьи публикации тиражировались лишь копировальной бумагой; не спорить, упиваясь недоказуемостью, о творчестве, своем или чьем-то – давайте лучше поговорим ни о чем… или почитаем стихи, все равно – свои или чужие… были бы Поэзией»12.

Позволю себе привести еще несколько фрагментов из воспоминаний Маслова:

«Жизнь Евгения Шешолина трагически оборвалась 28 апреля 1990 года – имя поэта Е. Шешолина открывается широкому кругу читателей только сейчас. Хотя нет, правильнее сказать – пришло время „официальных“ публикаций его стихов. Сама ситуация (в нашей стране) комментариев не требует, тем более, что земной отрезок Женькиного творчества совпал с годами „застоя“ (простите за выражение). Но в посмертном взгляде на оставленное любым поэтом есть и общая отвлеченность от личности. Что нам теперь: был ли он лауреатом, или его стихи были достоянием более памятливого, чем официоз, „андеграунда“… <…>

Увлечение Востоком… Евгений изучил фарси, переводил Галиба, Хафиза; переводил с урду. Кроме этих – высочайшей художественной пробы – переводов он оставил читателям отточенный цикл „Северный диван“13

Поэтическое обращение к родным местам – Прибалтике, – великолепные верлибры (свободные стихи), традиционная поэзия, переводы с латышского, польского…

Псков… Питер… – стихи… стихи… стихи…

Жизнь. <…>

Его стихи – были. И остались Поэзией. Первая же крупная посмертная публикация – подборка в „Антологии русского верлибра“14 (о чем, кстати, не упомянули в местной печати, представляя „Антологию“). <…>

Социальный изгой и несогласный гуманист, лирик, неоклассицист и нонконформист, псковский и питерский бродяга, учитель географии и биологии по образованию, хозяин приблудных собак и кошек… был.

Все остальное – осталось».

Долго думать о том, чем следует завершить этот не вполне определимый по жанру текст – мне не пришлось. Сразу же вспомнилось об одной Лешкиной миниатюре. Перечитав ее, я понял, что для меня она имеет отношение не только к самому автору, но и к Шелошику. Вот эта миниатюра:

ПРОЩАЙТЕ!

Я решил оставить этот Берег и отправиться за горизонт, к Далеким Островам.

Не стал я брать с собой тяжелые и мрачные воспоминания – взял только светлые и приятные. Но в открытом море сразу же заштормило, и лодку начало швырять на волнах, а потом и вовсе перевернуло.

Еле доплыл обратно.

Сидя на берегу и отдыхая после неожиданного купания, я понял: на дно своей лодки необходимо положить груз самых тяжелых воспоминаний и несбывшихся надежд.

Так и сделал.

Лодка стала намного устойчивее, хотя и тихоходней.

А куда спешить?!

Дальние Острова всегда за горизонтом15.

Октябрь 1989 г.



КОММЕНТАРИИ:

1) См. стихотворение Е. Шешолина «Родиться где-нибудь в провинции…» // Шешолин Е. Солнце невечное. Резекне: Издательство Латгальского культурного центра, 2005. С. 220.

2) Новое литературное обозрение. 1998. № 34(6). С. 297–301. См. также 3-й выпуск Псковского литературно-художественного журнала (2915), посвященный памяти Е. Шешолина. См. также свидетельство К. Кузьминского, составителя «Антологии новейшей русской поэзии „У Голубой лагуны“»: «Материалы Е. Шешолина и остальных авторов «Майи» вошли сразу в два тома: 4 Б (стр. 140–149), сугубо „питерский“, заставкой-зачином, и 3 А (стр. 793–922), „харковско-нобосибирско-пковский“…»

3) Из неопубликованного эссе А. Маслова «„Дофигаэдр и другие“ (Фрагменты истории Псковского самиздата)».

4) Но и после возвращения в Псков, исключая, пожалуй, лишь последние лет пять жизни, Алексей бывал в Ленинбурге-Невске-СПб. регулярно. Он то приезжал на гастроли с Псковским областным театром кукол, то прикатывал по журналистским своим делам, то появлялся в качестве пресс-секретаря псковской футбольной команды.

5) Маслов А. Дофигаэдр и другие (Фрагменты истории Псковского самиздата).

6) Речь идет об издании сборника произведений литературного объединения «Сириус» Городского Дома культуры.

7) В сборнике опубликована подборка стихотворений Евгения Шешолина (С. 9–14).

8) «Верлибры очаровали, а автор… стал любимым. И вот уже более пятнадцати лет я пребываю в твердой уверенности, что рифма и размер не являются необходимыми составляющими поэзии – это внешнее, шелуха, скорлупки, прячущие внутри порой совершенно гнилые зернышки» («Мемуар» // Маслов А. «Земля Святого Ада: Альбом для чтения». Псков: ПОИПКРО, 2000. С. 159). В одном из писем к автору этих строк Леша сообщал: «Из последних дел добрых – увеличил число псковичей, которым нравятся стихи Г. Алексеева – и останавливаться не собираюсь» (<1988>).

9) Уже после смерти А. Маслова Моисеенко дописал и опубликовал на сайте Псковского агентства информации созданный им в содружестве с Алексеем роман «LET IT BE» («Пусть будет так»).

10) Дом писателя им. В. В. Маяковского располагался по адресу: ул. Воинова (ныне Шпалерная), д. 18. В настоящее время СПб. ГУ «Дом писателя» гнездится в доме № 22 по Звенигородской улице.

11) Помимо Мирослава, Жени и Леши, в вечере участвовал Сева (Всеволод) Рожнятовский, один из авторов «Майи», поэт, историк, кандидат искусствоведения (диссертация «Дневное освещение как самостоятельный элемент декорации древнерусского храма»), издал несколько книг стихов и монографию «Рукотворенный свет. Световые эффекты как элемент декорации восточнохристианского храма» (СПб., 2012); более 20-ти лет выполнял обязанности хранителя памятников монументальной живописи XII-XV вв. в Псковском музее-заповеднике. С 2001 г. живет в Санкт-Петербурге.

12) Маслов А. Евгений Шешолин – воспоминание о поэте // Новости Пскова. 1991. 4 октября. См. также: Маслов А. Евгений Шешолин (Воспоминания о поэте) // Псковский литературно-художественный журнал (Выпуск № 3). 2015. С. 91–92.

13) См.: Шешолин Е. Первый Северный Диван. (Стихотворения 1983–1989). М.: Издательство «Пальмир», 2015.

14) Антология русского верлибра / Сост. К. Э. Джангиров. М.: Прометей, 1991. С. 679–681. Как явствует из письма А. Маслова к автору этой заметки (20 авг. 1990 г.), подборки Е. Шешолина и Вс. Рожнятовского попали в «Антологию…» Лешиным попечением и благодаря его неуемной энергии.

15) Курсив мой. – А. М.